Меня зовут Эрла Шварц, и я эмпат.

Впрочем, давайте по порядку.
Десять лет назад по земле пронеслась странная болезнь, названная впоследствии «призрачным гриппом». В ней тогда не было ничего страшного, но вот после… После этой болезни часть переболевших (примерно один из сотни) начали испытывать странные симптомы. Например, двигать предметы силой мысли, или зажигать огонь по щелчку пальцев, или вызывать приступ вожделения у всех в радиусе тридцати метров… Стали мутантами, в общем. Без шуток – настоящими мутантами.
Вот ты – ты смотришь телек? Как тебе лозунг «мутанта – в президенты»? То-то и оно.
Меня зовут Эрла Шварц, я мутант и могу вызвать желание трахнуть меня у маленького стадиона.
И я нихрена этим не горжусь.

После призрачного гриппа и проявления своих способностей, моя студенческая жизнь в Университете Психологии города Кардиффа стала еще веселее. Впрочем, кафедру социальной психологии я закончила с отличием (предполагаю, что благодаря другим моим способностям – эмпатии и контролю эмоций), после чего решила помогать людям (о, святая простота! За частную практику платят на порядок больше) и заделалась полицейским психологом.
Я провела там больше пяти лет, допрашивая преступников всех мастей, прежде чем в полиции не собрались, наконец, сделать спецподразделение, состоящее из мутантов.
В качестве начальника нам назначили Эрика Круса – темнокожего мужика с заметным брюшком. Неплохого, в общем-то, мужика, если бы не его привычка время от времени собирать нас в своем кабинете и зачитывать инструктаж.
Ах да, нас.

Мы – это бой-баба Кария Элвей, женщина и спецназовец в одном лице. Под сороковник, не замужем, бывшая СВАТ.
Георг Морье, ратующий за закон бывший полицейский-пирокинетик с какими-то проблемами в прошлом.
Петер Дудек, кажется, только-только закончивший университет, он разговаривает с техникой и стоит на учете.
— Я на вас еще постукиваю, как единственный более-менее нормальный, — слышится голос Петера.
И ваша покорная слуга, тридцать лет, социальщик и начальник группы. Хотите знать, как я получила эту должность?
У всех у нас есть маленькие… пристрастия, о которых не принято рассказывать в приличном обществе. Представляете, какое удовольствие для вуайериста – иметь дома оптический прицел? Ой, чего это я…

К сожалению, мутантские способности – это не настолько просто, как кажется простому обывателю. Например, чтобы «разговаривать» с техникой, нужно обязательно иметь с ней тактильный контакт, поэтому о переключении светофоров не может быть и речи.
— Можно просто притянуть к себе светофор! – слышится на заднем плане голос Георга.

Итак, наш рабочий день почти заканчивается, когда на наши рации поступает срочный вызов, и мы направляем казенный Лэнд-ровер на пересечение Окфелд-стрит и Ньюпорт-роуд, где был захвачен автобус с заложниками. Обычно мы не занимаемся такими делами, но преступник — мутант (что неудивительно – после призрачного гриппа многие головкой поехали) и он требует спецподразделение (что уже удивительно, потому что обычно-то нас не слишком жалуют).
Лорейн Притчард, переговорщик, рассказывает нам, что преступника зовут Джарет Уитман, и он проходит по «Параграфу 18» как источник радиации и живая бомба. То есть, мутант со способностью к самодетонации, конечно же.
После непродолжительной перепалки с мисс Притчард, мы перехватываем инициативу в свои руки и наша бой-баба проникает в автобус, используя невидимость и телепортацию, где легким движением руки оглушает преступника. Заложниками займутся стражи порядка, мутант же оказывается целиком в нашей юрисдикции.
Впрочем, разговор с ним практически ничего не дает – у бедного Джарета шизофрения, что делает его абсолютно бесполезным для нас. Впрочем, мне стоит немного прикоснуться к нему эмпатией, чтобы в его голове слегка прояснилось. Проясняется ровно на одно слово. Зато какое!
Антрофаг.

Вы живете в Кардиффе и не слышали эту историю? Да ла-адно!
Историю Антрофага слышали все, даже если вам пять-шесть-семь лет, и вы еще ничерта не понимаете, ваши родители просто обязаны были рассказать вам о том, как доблестная полиция спасла вашу маленькую жалкую жизнь.
Шесть лет назад по Кардиффу гуляло чудовище в человеческом обличье. Меня зацепило его дело едва-едва – тогда я была стажером и ничего сложного мне не поручали. Но он был во всех газетах, и это просто нельзя было пропустить!
Антрофаг был мутантом, по полицейским данным он обладал силой сотрясение и был редкостным мудаком. В так называемое «лето Антрофага» (есть даже такая книжка – прочитайте, на редкость хорошо написана) он убил и сожрал девятерых человек. Ролики уже удалили с ю-туба, но можно написать на пару-тройку форумов и их вышлют вам зашифрованным файлом – в этом мире дочерта людей, которым нравится смотреть на каннибализм по телеку.
Его поймали совершенно случайно: анонимный звонок, пустой дом, шесть трупов в холодильнике.
Его звали Уолда Маклаген и у него явно были какие-то проблемы – он то сознавался, то снова пытался выставить себя невиновным. Так или иначе, он был Антрофагом, и сел за это.
А еще через некоторое время парень по имени Леонард Уэйн Леннард прирезал его в тюряге заточкой, сделанной из зубной щетки.
Такие дела.

Информации явно недостаточно, и мы принимаемся копать.
Сначала – под бедного шизофреника Джарета Уитмана. Разговор с его лечащим врачом только подтверждает подозрение в шизофрении, а осмотр дома (едва ли не ночлежки!) дает понять, что дела у Джарета идут из рук вон плохо. Видимо, он так и не сумел совладать со своими способностями и научиться жить в порядочно изменившемся мире.
Так же мы посещаем редкостного мудака… то есть, простите, Коула Уитмана, отца Джарета, который показывает себя редкостным мудаком, не заинтересованным в жизни сына чуть менее, чем полностью. В конечном итоге он хлопает дверью своей квартирки так, что ее перекашивает, а мстительный Дудек делает так, что дверь заклинивает напрочь. Впрочем, никому мистера Уитмана не жалко.
Так же мы связываемся с Беном Напьером, надзирающим офицером Уитмана (а вы думали? У нас тут все строго – кто попадает под «Параграф 18» имеют своего надзирателя, и обязаны отзваниваться ему или ставить чип. У Карии – женщины-СВАТ, например, чип). Связывается с ним Кария, и напарывается… на своего надзирающего офицера – Яну Лонгвейл (недалекого ума тетка, на мой скромный взгляд). Яна в неподражаемой манере рассказывает Карии все, что она думает о ее работе и делится ценной информацией о том, что Напьер в отпуске и срать он хотел на своего подопечного. То есть, простите, не заинтересован в выполнении своих служебных обязанностей.
Оказавшись в тупике, мы запрашиваем разрешение на эксгумацию Антрофага. Так как бюрократическая волокита грозит затянуться, я связываюсь с одним из специалистов, которые могут найти для меня родственников убийцы и запросить у них необходимые подписи. Его зовут Харли Бартон.
— Хочешь провести ночь интересно? – спрашиваю я в трубку.
И мы проводим ночь интересно.

А наутро нас снова вызывают по срочному делу. На этот раз – убийство.
Две женщины из престижного района – Ленер Роуз и Корин Гейслер похищены из дома Роуз. Осмотр дома и камер наблюдения показывает, что преступник – мутант, умеющий выпускать паутину, и имеющий в свободном пользовании серый фургон без номеров.
Это уже какие-то зацепки, но их недостаточно, поэтому мы устраиваем мозговой штурм, в ходе которого применяем все свои знания по Аноморфологии.
Впрочем, знания эти не всегда используются ради дела.
— Была бы у меня способность к удлинению конечностей, — мечтает Георг, — и я мог бы делать фейспалмы на расстоянии.
— Я уже теряю веру в человечество, — замечает пробегающий мимо Эрик Крус.
— А еще хорошо командование птицами, — продолжает неунывающий Георг. – Особенно хороша, например, команда: «Обосрать его!»
Еще мимоходом мы обсуждаем способности Георга к воспламенению.
— Ты когда сгораешь – ты остаешься голый? – радуется Кария.
— Да, — гордо выдает Георг.
— У него трусы асбестовые, — вступает в диалог Петер.
Видимо, знает, о чем говорит.

После непродолжительного обсуждения наши бравые мужчины направляются к полицейскому в отставке Винсу Вуду, который занимался поимкой Антрофага, а мы с Карией едем в «самую страшную тюрьму Кардиффа», к Леонарду Леннарду, убийце Антрофага.
Надзирательницы тюрьмы, Тамара Карьер, относится ко мне отнюдь не благосклонно. Ей больше нравится наблюдать за такими, как я, когда они находятся по ту сторону решетки, а не по эту. Мне приходится сказать ей, что в городе появился подражатель Антрофага, и только тогда она соглашается устроить мне свидание с Леннардом.
Леонард Леннард из тех мужчин, которые всегда мне нравились. Высокий блондин с длинным шрамом на щеке, он убил четырех человек пепельницей и обломком кия, а после убил Антрофага.
За свою историю он требует плату, и я коротко целую его в губы, тут же отшатываясь.
— Это задаток, — говорю я.
— Я могу его запугать, — театральным шепотом предлагает Кария, потом задумывается. – Только интересно, чего он испугается, сидя в самой страшной тюрьме?
Леннард рассказывает очень интересные вещи. Например, о том, что Антрофаг, то есть Уолдо Маклаген, конечно же, был редкостным ссыклом. Что больше всего он боялся, что его действия расстроили мамочку, а про свои убийства говорил неохотно. Кажется, Маклаген даже не помнил, что он это сделал, точнее, помнил, но так, как будто смотрел фильм об этом, со стороны. А еще, что не выявленной способностью Маклагена был пирокинез. Мои знания Аноморфологии подсказывают, что если у Маклагена были эти две способности (я имею в виду сотрясение и пирокинез), то он не избежал бы и платы за них – изъяна восприимчивость к трансу.
И вот это – уже настоящая зацепка.
За свой рассказ Леонард требует остаток платы, и я охотно соглашаюсь (в качестве довеска к моим способностям я имею изъян импульсивность, так что ничего удивительного), присаживаясь к нему на колени и обнимая его за шею. Я целую его и чувствую, как цепь, которой скованы его руки, угрожающе напрягается, а потом лопается. Он обнимает меня за спину и опрокидывает на стол, ловко сдирая с меня блузку. Краем глаза я замечаю, как вуайеристка Кария уходит в невидимость и с интересом думаю, что мне впервые представиться возможность потрахаться на людях…
…но моим мечтам не суждено сбыться.
В камеру влетают полицейские. Леннард раскидывает их легко, будто котят, и захватывает шею одного из стражей порядка своей цепью. Мне приходится применить контроль эмоций, чтобы успокоить его. Как только руки Леннарда опускаются, полицейские вырубают его.

Я не рискую заходить к Тамаре Карьер после инцидента с заключенным, и предпочитаю покинуть тюрьму.
В дороге мне звонит Харли Бартон, и сливает еще одну интересную зацепку: у Маклагена есть вполне живая мать, хотя на допросе он утверждал, что она умерла. Его мать сменила имя и теперь ее зовут Селеста Мозар, но Бартон, возбужденный обещанием еще одной ночи, сливает мне ее адрес.
Я вызываю более адекватную, мужскую часть нашей команды, и мы отправляемся к мисс Мозар, бывшей мисс Маклаген.

Она работает поваром и в ее маленькой уютной квартирке пахнет выпечкой. Она угощает нас свежими кексами и рассказывает о своем сыне.
Я слушаю эту маленькую изящную женщину, и мне сложно поверить, что ее сын – чудовище, убившее девять ни в чем не повинных человек. Это всегда тяжело – разговаривать с матерями, и всей моей эмпатии не хватит для того, чтобы понять, что на самом деле чувствует эта женщина.
Она рассказывает о девушке Маклагена, Марси Блюнт, официантке в «Коричневом быке». Девчонка увлекалась наркотиками и плохими кампаниями и, по словам матери, была явно не парой ее сыну. Впрочем, на мой взгляд, любой матери попросту сложно признать, что ее ребенок повзрослел, и она склонна думать, что Марси отняла у нее сына.
Мы покидает мисс Маклаген (Мозар) в расстроенных чувствах, и отправляемся на поиски Марси Боюнт, девушки Антрофага.

Вскоре выясняется, что она забросила работу пять лет назад и пошла не на панель, как следовало ожидать, а в университет, чтобы выучиться на медика.
Именно там мы и находим ее.
Марси невысокая, худощавая блондинка, в ее внешности есть что-то выцветшее, а глаза украшают синие круги от недосыпа. Она приглашает нас в кафетерий, чтобы не говорить при своих соседках по комнате. Там выясняется, что ее денег едва хватает на чашку кофе. Георг, рыцарь без страха и упрека и паладин света, дает ей сто долларов, и Марси может наконец-то нормально поесть.
— Все еще колешься? – спрашивает Кария, замечая, как Марси трет сгибы локтей.
— Это учеба, — улыбается девушка.
Информация о Маклагене дополняется новыми подробностями.
Ему было далеко до Георга с его рыцарством, но именно он вытащил Марси с того дна, на которое ее закинула жизнь. Именно ради него она бросила наркотики и свою плохую кампанию, и поступила в университет.
Марси знала, что он был мутантом и тяжело переживал из-за этого. Именно она посоветовала ему врача – некоего Кельвина Штейнера, у которого лечилась ее кузина-суицидница.

Впрочем, Кельвин Штейнер оказывается вовсе не так прост, как нам хотелось бы. Он прекрасно знает свои права, и ему не требуется много времени, чтобы выставить нас за дверь. В ходе диалога с этим самовлюбленным но, надо признать, достаточно умным психоаналитиком, выясняется, что
а) Петер не гнушается преступать закон
б) Георг – паладин.
Мы подозреваем доктора Штейнера и у нас есть на то все основания, но мы никак, совершенно никак не можем подтвердить наши подозрения. Доктор не мутант и имеет хороших адвокатов.
Впрочем, немного информации мы с него все-таки получаем – считывая исходящие звонки с телефона его секретарши, Петер определяет в числе пациентов Штейнера двух мутантов: Терика Кейбла, умеющего плеваться ядом, и Орианну Конрад, имеющую жабры.

А когда мы выходим из его уютненького кабинета, Петер тут же пытается подраться с Георгом, а Кария вполне успешно его останавливает.
В это время мне звонит Эрик, и «радует» неприятными новостями.
— Надеюсь, ты звонишь не затем, чтобы сообщить об еще одном убийстве? – спрашиваю я в телефон.
— Типун тебе на язык, Эрла! – эмоционально отвечает Эрик, прежде чем переслать мне ссылку.
Антрофаг действительно вернулся. Об этом свидетельствует залитое на ютуб видео. На этом видео человек в маске пожирает что-то, на вкус, как мисс Роуз или мисс Гейслер, судя по его комментариям. «Мы – Антрофаг» — говорит модифицированный голос.
Как только мы заканчиваем смотреть видео, Эрик звонит снова:
— Накаркала, Эрла. Срочный вызов.

Мы оставляем женщину-СВАТ следить за доктором и срочно направляемся по указанным координатам.
Полицейские из дорожного управления уже оцепили машину. Перед ее как будто смят чудовищным ударом, колеса – оплавлены. Двери вырваны с корнем и судя по следам крови, становится понятно, что людей из машины попросту выволокли.
«Мы – вирус», — написано кровью на капоте.
Из навигатора извлекается информация о том, что люди ехали в городской парк.
— Пикник, — вслух рассуждает Георг. – Или изнасилование.

Из приключений Карии Элвей, записано со слов Карии Элвей:
Чтобы следить за доктором Штейнером, Кария поймала такси с индусом и полчаса слушала индусскую национальную музыку. Индусу она сказала, что следит за мужем. В ответ индус сказал, что любит родину.
После чего они обменялись любезностями:
— Любил бы родину, сидел бы в ней!
— Любила бы мужа, не следила бы за ним!
Через полчаса выехал Штейнер, и индус рванул за ним.
— Надеюсь, он водит так же хорошо, как любит родину! – волновалась Кария.
Так или иначе, все шло хорошо. Пока Штейнер вдруг не выехал на пустынную трассу, притормозил и вышел из машины.
Кария сказала индусу ехать вперед.
А потом что-то случилось. Индус начал громко орать про «войну и бомбы», вдавил тапку в пол и на бешеной скорости понесся вперед. Кария ушла в невидимость и телепортировалась из машины. Она оказалась достаточно далеко от доктора Штейнера, и предпочла при помощи телепортации вернуться в управлении.
А мы получили еще одну зацепку – Кельвин Штейнер оказался мутантом, хотя и утверждал обратное.

Вскоре мы уже пробиваем его по всем на свете базам, и находим целую кучу интересного.
Например, Штейнер владеет пакетом акций компании, в которой нет ничего. Ну, почти ничего, не считая дома где-то на окраине. Еще одним из владельцев акций оказывается некий Рик Бёрни. Вышеупомянутый Рик также является пациентом Штейнера и работает в компании транспортных перевозок и, бинго! – именно он — владелец серого фургона. Нам везет, потому что компания обязывает своих работников ставить на свои машины системы gps-отслеживания, и выдает полиции данные с фургона Бёрни по первому же запросу.
У нас достаточно оснований, чтобы получить разрешение на обыск фургона и дома. Поимку индуса, способного дать ценные показания (и ценную информацию с навигатора своей машины) мы вынужденно сваливаем на Эрика Круса.

Мы же начинаем готовиться к операции.
Мы с Петером представляем из себя так себе боевые единицы, поэтому оснащаемся только глоками и бронежилетами. Кария берет винтовку и тяжелый бронежилет, а Георг обзаводится водяным автоматом, заполненным… жидкостью для розжига.
— Я из водяного пистолета стреляю лучше, чем вы из снайперки! – хвалится он.

Через некоторое время мы оказываемся у дома.
Нам везет, потому что Кария обладает рентгеновским зрением! Антрофагов в доме оказывается пятеро, и еще трое жертв, находящихся связанными в одной из комнат. Нам ничего не остается, кроме как вызывать подмогу, и начинать штурм, когда один из Антрофагов машет рукой в сторону заложников.
Мы разделяемся: я и Петер вламываемся через главный вход, в то время как Кария и Георг обходят дом с противоположной стороны.
— Стоять! Полиция! – громогласно объявляет Петер, распахивая дверь и выскакивая вперед.
— Убить их! – не менее громогласно объявляет доктор Штейнер и бросается прочь от главного входа.
Очень удачно, потому что именно там сидит Кария, и ее винтовка нацелена на него. Метким выстрелом она отрывает ему ногу, и Штейнер без чувств распластывается на полу. Та же пуля ранит одного из Антрофагов – женщину, и меня оглушает воплем сирены. Кажется, это та самая Орианна Конрад, которая, оказывается, имеет не только жабры. По счастью, я успеваю отшатнуться и проконтролировать ее эмоции.
— Заткнись и сиди тихо – останешься жива, — приказываю я ей, и Орианна замолкает.
В это время Петер уклоняется от жала, вылетающего из запястья следующего Антрофага. Судя по всему, это Терик Кейбл, зарегистрированный как носитель яда. Одни из Антрофагов взмывает в воздух и насылает на Петера волну жара, от которой бравый полицейский тоже умудряется отшатнуться.
Его выстрелы достигают цели, но не останавливают нападавших.
И тут в дело вступает Георг, который делает то, чего никто от него не ожидает: через окно бросает в центр Антрофагов свой «водяной» автомат, и поджигает его силой мысли. Все полыхает. В этом полыхании истошно орет Орианна, чьи шикарные волосы горят охотнее всего.
Следующим метким выстрелом Кария убирает ядовитого Терика, который все же успевает вогнать одно из своих жал между пластинами бронежилета Петера.
А потом в дело вступает последний Антрофаг, оказавшийся телекинетиком. Подвластная движению его руки, каминная решетка срывается со своего места и пригвождает меня к стене, лишая возможности действовать.
Впрочем, мои коллеги справляются без меня: Петер воздействует на летающего под потолком Антрофага ментально, превращая его в слюнявого урода, а Кария расстреливает телекинетика.
Через несколько минут к дому прибывают подмога и скорая.

У доктора Штейнера оказываются хорошие врачи, поэтому ему даже возвращают ногу. Впрочем, от допроса ему все равно не отделаться.
Допрашиваем его мы, и первое время все наши попытки разбиваются о его железобетонную уверенность. Он явно добился того, чего желал, и явно не чувствует за собой вины. Только через некоторое время я догадываюсь подтолкнуть его при помощи контроля эмоций, и Штейнера захлестывает ярость.
Он рассказывает о том, что хотел проверить, насколько может поддаваться контролю человек. Насколько он может позволить себе стать чудовищем, находясь под чьим-то влиянием. Он вспоминает «Кабинет доктора Калигари» и ассоциирует себя с ним – с доктором, создающим сомнамбул. Все люди в его глазах выглядят ничтожествами, недостойными его гения…

Мы закрыли это дело! Мы — победители!
— Кто поймал Антрофага? — радуется Петер. — Я поймал Антрофага!
Писатель, написавший про Антрофага первую книгу, собирается писать вторую. Так же про него и доблестную полицию будут снимать фильм. Петер пишет им письмо, предлагая себя на роль себя, но ему не отвечают.
Все возвращается на круги своя, и только вожделенного финансирования у нас становится побольше.