Отчет об игре: Чуждая земля.
Немножко предыстории. В 2014 году в Питере впервые провел историю по Dark Age: Vampires. Была идея превратить её в хронику, но как-то не взлетело. Зашла тема лишь одному человеку из компании, большинство хотело продолжения похождения стаи Шабаша. Ну ок, подумал я, и забил. И вот эти два года Таша время от времени пинала меня: где там эти твои Дарк Эйджи?
В этом году начал водить в ролевицком антикафе «Чёрный Лес» (Петербург) — и начал с того, что реанимировал идею игр по Тёмным Векам. Относительно недавно закончил первую историю (и остался ею доволен), которая почти полностью повторяет уже проведенный сюжет. Хотя детали разнятся, самое больше различие — как шли игроки и чем все кончилось в первый и во второй раз. Внизу — отчет о прошедшей игре, написанный в псевдохудожественном стиле.
Если вы живете в Питере и вам интересны Темные Века и история Восточной Европы и Цимисхов (а их в игре МНОГО) — хроника продолжается в том самом «Чёрном Лесу».
+++++++++
Название: Чуждая земля
Хроника: Голодная земля
Сеттинг: Dark Age Vampire, oWoD
Место и время: 901 г., Восточная Померания, Враново воеводство, грод Гжено и его окрестности.
Темы и жанры: детектив, политика.
Состав: Сфинкс ака Derbius (Рассказчик), Йа Батошко (Ингвар крови Цимисхов), Кельнара (Ядвига крови Гангрелов), Максим Чекин (Лаймак крови Малкавиан), Александр (Бык крови Цимисхов), Ars Furs (Мстивой, каитифф и Бдынь крови Цимисхов).
+++++++++
История первая о том, как чужаки с чужой земли в Гжено убийство устроили и земана опозорили.
Старик-ревенант перерезал глотку барану, оросив кровью жертвенной корни белого дуба. Где-то вдали каркнули вороны и он, сглотнув ком в горле, начал свой рассказ, шепча устами, будто целую землю у священного древа.
— Вот что говорят о Гжено, Ворон земли. Будто бы в лепнинь-месяц пришли со Злешской землицы чужаки: Лаймак крови Малкавиан, Бык и Ингвар крови Цимисхов, Ядвига-травница из рода Гангрелов и безродный каинит Мстивой, клана не имеющий, а с ними еще и слуга Быка, Первак, жуткий шляхтич. На Девковом броде, что на пограничной реке меж вашей землёю и Злешскою. Там-то их и настигли солдаты сакссов, что Злешское воеводство терзают. Но брод перейти не решились — вовремя поспели шведская дружина Олафа-Гангрела. Струсили, псы поганые. Тут-то чужаки и вышли к шведам и, поговорив мал-мала, Олаф порешил доставить беженцев, всего лишившихся, доставить в Путше и позволить гженскому князю-земану, Велемиру Красному.
Ветер зашумел в кроне белого древа, будто бы повелевая ревенанту продолжать рассказ.
— Тогда-то они и дошли до Путше — так люди говорят, да на ночь в запертом амбаре чужаков расположили. С утра Олаф под присмотром отряда дружины и гуля своевого, Йонвара, отправил Быка с Перваком в Гжено — как старшой среди них пусть он и слово держит первым. И покуда земан в Гжено с Быком говаривал, сам он в длинный дом чужаков пригласил — научился у высокого клана гостеприимству. Завели они беседу, и Олаф спросил: чем за спасение и помощь отплатить могут? Ядвига помощь в лекарстве предложила, Йонвар мечом встать за шведа обещал — никто артачиться не стал. Окромя бескланового выродка. Так он довёл кмета-Гангрела, что тот его на бой вызвал — да и разделал, как мясник порося. Достойная такому псу смерть.
— После Олаф повел гостей (а теперь не пленники они были, а боле гости) питаться от колодочников. Ну а Лаймак пожелал со странным стариком, что той ночью у села дружину встретил, поговорить. Дед тот оказался старостой Путше, и Малкавианин выслушал его историю: мол, был Ведешко еще отроком, когда скандинавы пришли, и видел много зла от оных. Не любит он их, да поделать ничего не может. Что там еще в голову сыну Луны ударило, я не ведаю, да вышел он испуган и порешил, что война и кровь вас пробудит, господарь великий. И вознамерился остановить её и ваше пробуждение отсрочить. На том он с Олафом и прочим и сговорился, злом вас назвав, заступник земли нашей. Ох, не ждать ему вашего прощения…
Заскрипели могучие ветви священного древа, и ревенант испуганно вжал голову в плечи.
— Простите, господарь величавый, не мне, червю, о вашей воле судить! — Заискивающе забормотал он, после чего торопливо вернулся к сказу своему. — Вскоре Олаф тот повел чужаков в Гжено, рассудив, что земану надо с ними слово молвить. По пути туда повстречали они колдунью Летню, немало своими песнями очаровавшую чужаков. Но да не о том речь. Ближе к тому, как Ярило пламенный глаз раскроет, добрались они и до грода на реке, до Гжено славного. Там-то их повстречал Бдынь крови Цимисхов, что повстречать чужаков был послан земаном. Сам тот Бдынь, к слову, был из Злешской земли, прибыл в эту повяту несколько лет назад, еще при Зубеке, сире Велемира. На том с Олафом они и попрощались, а пан Бдынь про грод поведал, про районы его и к себе в дом дневать пригласил.
Старик прижался лбом к влажной земле, зажмурился. Он еще чувствовал, что кара за дерзость может обрушиться на него — и всё зависит от того, порадует ли рассказ древнего прародителя.
— На следующую ночь, как мне говаривали, просьбу Лаймака Гдечь рода Вранеков, слуга Бдыня, исполнил да про некую Сесилию разузнал. Мол, была такая чужестранка-рабыня у Велемира, да он её освежевал за проступок какой. Сильно по пану Лаймаку то ударило, но он не сдался и решил подтверждения искать. Потому-то и отправились они к Пшешеку, мастеру над слухами при земане, Нсоферату, что на той стороне реки обитал. О чем их разговор был не знаю, но позже говорили, что он-то против купца Свена чужаков и настроил и убийство спланировал. Но о том позже…
Каркнули где-то вновь вороны, завыл вдали волк и ночные птицы запели свои мрачные песни. Шумел ветер и слышен был плеск волн. А старик был еще жив. Прощен? На то и оставалось надеяться.
— Вот что от пары Братовичей, что резню пережили, я выяснил. То ли в туже ночь, то ли на следующую, пытались они получить приглашение в длинный дом Велемира, да лишь на отказ наткнулись. Говаривают, сильно это Бдыня возмутило. Тогда-то они в дом дружины Братовичей заявились, где их Махей, старшой над задругой, с радостью встретил. Что потом началось! Точно никто уж и не скажет, что его глупостью и яростью воспользовались да отчего-то на моряков купцов с Гардарики, что у земана пировали, всех ревенантов натравили. Знатное побоище, ни один славянин небитым не ушел. Хорошо до смертей дело не дошло — вовремя разъяренный Велемир явился, да Махея в грязь втоптал, к себе в дом утащил — да там его и убил за дерзость, что купцов обидел. Под шум и чужаки проникли к нему да словом обмолвились. Говорят, потом они еще к Летне наведались да о чем-то беседу держали, но не выпрашивать же мне у колдунью, владыко!
Листва согласно зашумела — мол, и правда, не следует почтенной колдунье мешать.
— На следующую ночь к пану земану прибыл его гость возлюбленный, Свен Инварссон из Дании, чьего прибытия так ожидал Велемир, места себе не находя. Беседа за беседой, пир в честь гостя — всё это ясно, как Янтарное Око повелевает. Говорят, на пиру многие заметили, что оливокожая рабыня Свен и Лаймак… что-то между ними было, да все пьяны, чтобы понимать.То да сё, вот что той же ночью стряслось: Гдечь к правителю грода, дядьке своему, прибежал да поведал, что чужаки с Бдынем убить купца приезжего замышляют. Пока тот Велемиру поведывал, поздно стало — лишь прах от тела его остался. Ингвар и Лаймак из Гжено бежали, да по ним земан Кровавую Охоту кликнул. Бдынь вроде хотел отговориться, о чем-то там земану говорил, да тот не послушал и на рассвет встречать Ярило выставил. Ядвигу же он в застенки посадил, к Быку, коего за старые обиды туда упрятал.
Ревенант вздохнул — почти закончил рассказ и гнева не себя не навлек. Немного осталось — и уйдет на своих двоих. Радость-то!
— Ну а дальше всему Воеводству ведомо, что случилось. Велемир к делам купеческим вернулся, объявив Кровавую Охоту на Лаймака, Ингвара и Пшешека, из повяты бежавших. Вскоре Олаф взбунтовал и повел дружину свою на Гдено, грабить да резать. Раз Махей мертвый был, то Братовичи отпора без старшого толком дать не могли. Если бы не Ведешко, на варягах дочерей своих переженивший, в стороне остался — страшно думать, что с гродом бы стало. Но он к узам семейным воззвал и часть шведов против Олафа обратилась. Гангрел всё равно сбежал, Ядвигу из темницы вызволив, но хоть Гжено оправиться может. За то Ведешко Объятья от самого земана и получил. Говаривают, что Лаймак оливокожую рабыню Свена с собой уволок и ей Объятья подарил, да сам не видывал, сам не слыхивал.
В этом году начал водить в ролевицком антикафе «Чёрный Лес» (Петербург) — и начал с того, что реанимировал идею игр по Тёмным Векам. Относительно недавно закончил первую историю (и остался ею доволен), которая почти полностью повторяет уже проведенный сюжет. Хотя детали разнятся, самое больше различие — как шли игроки и чем все кончилось в первый и во второй раз. Внизу — отчет о прошедшей игре, написанный в псевдохудожественном стиле.
Если вы живете в Питере и вам интересны Темные Века и история Восточной Европы и Цимисхов (а их в игре МНОГО) — хроника продолжается в том самом «Чёрном Лесу».
+++++++++
Название: Чуждая земля
Хроника: Голодная земля
Сеттинг: Dark Age Vampire, oWoD
Место и время: 901 г., Восточная Померания, Враново воеводство, грод Гжено и его окрестности.
Темы и жанры: детектив, политика.
Состав: Сфинкс ака Derbius (Рассказчик), Йа Батошко (Ингвар крови Цимисхов), Кельнара (Ядвига крови Гангрелов), Максим Чекин (Лаймак крови Малкавиан), Александр (Бык крови Цимисхов), Ars Furs (Мстивой, каитифф и Бдынь крови Цимисхов).
+++++++++
История первая о том, как чужаки с чужой земли в Гжено убийство устроили и земана опозорили.
Старик-ревенант перерезал глотку барану, оросив кровью жертвенной корни белого дуба. Где-то вдали каркнули вороны и он, сглотнув ком в горле, начал свой рассказ, шепча устами, будто целую землю у священного древа.
— Вот что говорят о Гжено, Ворон земли. Будто бы в лепнинь-месяц пришли со Злешской землицы чужаки: Лаймак крови Малкавиан, Бык и Ингвар крови Цимисхов, Ядвига-травница из рода Гангрелов и безродный каинит Мстивой, клана не имеющий, а с ними еще и слуга Быка, Первак, жуткий шляхтич. На Девковом броде, что на пограничной реке меж вашей землёю и Злешскою. Там-то их и настигли солдаты сакссов, что Злешское воеводство терзают. Но брод перейти не решились — вовремя поспели шведская дружина Олафа-Гангрела. Струсили, псы поганые. Тут-то чужаки и вышли к шведам и, поговорив мал-мала, Олаф порешил доставить беженцев, всего лишившихся, доставить в Путше и позволить гженскому князю-земану, Велемиру Красному.
Ветер зашумел в кроне белого древа, будто бы повелевая ревенанту продолжать рассказ.
— Тогда-то они и дошли до Путше — так люди говорят, да на ночь в запертом амбаре чужаков расположили. С утра Олаф под присмотром отряда дружины и гуля своевого, Йонвара, отправил Быка с Перваком в Гжено — как старшой среди них пусть он и слово держит первым. И покуда земан в Гжено с Быком говаривал, сам он в длинный дом чужаков пригласил — научился у высокого клана гостеприимству. Завели они беседу, и Олаф спросил: чем за спасение и помощь отплатить могут? Ядвига помощь в лекарстве предложила, Йонвар мечом встать за шведа обещал — никто артачиться не стал. Окромя бескланового выродка. Так он довёл кмета-Гангрела, что тот его на бой вызвал — да и разделал, как мясник порося. Достойная такому псу смерть.
— После Олаф повел гостей (а теперь не пленники они были, а боле гости) питаться от колодочников. Ну а Лаймак пожелал со странным стариком, что той ночью у села дружину встретил, поговорить. Дед тот оказался старостой Путше, и Малкавианин выслушал его историю: мол, был Ведешко еще отроком, когда скандинавы пришли, и видел много зла от оных. Не любит он их, да поделать ничего не может. Что там еще в голову сыну Луны ударило, я не ведаю, да вышел он испуган и порешил, что война и кровь вас пробудит, господарь великий. И вознамерился остановить её и ваше пробуждение отсрочить. На том он с Олафом и прочим и сговорился, злом вас назвав, заступник земли нашей. Ох, не ждать ему вашего прощения…
Заскрипели могучие ветви священного древа, и ревенант испуганно вжал голову в плечи.
— Простите, господарь величавый, не мне, червю, о вашей воле судить! — Заискивающе забормотал он, после чего торопливо вернулся к сказу своему. — Вскоре Олаф тот повел чужаков в Гжено, рассудив, что земану надо с ними слово молвить. По пути туда повстречали они колдунью Летню, немало своими песнями очаровавшую чужаков. Но да не о том речь. Ближе к тому, как Ярило пламенный глаз раскроет, добрались они и до грода на реке, до Гжено славного. Там-то их повстречал Бдынь крови Цимисхов, что повстречать чужаков был послан земаном. Сам тот Бдынь, к слову, был из Злешской земли, прибыл в эту повяту несколько лет назад, еще при Зубеке, сире Велемира. На том с Олафом они и попрощались, а пан Бдынь про грод поведал, про районы его и к себе в дом дневать пригласил.
Старик прижался лбом к влажной земле, зажмурился. Он еще чувствовал, что кара за дерзость может обрушиться на него — и всё зависит от того, порадует ли рассказ древнего прародителя.
— На следующую ночь, как мне говаривали, просьбу Лаймака Гдечь рода Вранеков, слуга Бдыня, исполнил да про некую Сесилию разузнал. Мол, была такая чужестранка-рабыня у Велемира, да он её освежевал за проступок какой. Сильно по пану Лаймаку то ударило, но он не сдался и решил подтверждения искать. Потому-то и отправились они к Пшешеку, мастеру над слухами при земане, Нсоферату, что на той стороне реки обитал. О чем их разговор был не знаю, но позже говорили, что он-то против купца Свена чужаков и настроил и убийство спланировал. Но о том позже…
Каркнули где-то вновь вороны, завыл вдали волк и ночные птицы запели свои мрачные песни. Шумел ветер и слышен был плеск волн. А старик был еще жив. Прощен? На то и оставалось надеяться.
— Вот что от пары Братовичей, что резню пережили, я выяснил. То ли в туже ночь, то ли на следующую, пытались они получить приглашение в длинный дом Велемира, да лишь на отказ наткнулись. Говаривают, сильно это Бдыня возмутило. Тогда-то они в дом дружины Братовичей заявились, где их Махей, старшой над задругой, с радостью встретил. Что потом началось! Точно никто уж и не скажет, что его глупостью и яростью воспользовались да отчего-то на моряков купцов с Гардарики, что у земана пировали, всех ревенантов натравили. Знатное побоище, ни один славянин небитым не ушел. Хорошо до смертей дело не дошло — вовремя разъяренный Велемир явился, да Махея в грязь втоптал, к себе в дом утащил — да там его и убил за дерзость, что купцов обидел. Под шум и чужаки проникли к нему да словом обмолвились. Говорят, потом они еще к Летне наведались да о чем-то беседу держали, но не выпрашивать же мне у колдунью, владыко!
Листва согласно зашумела — мол, и правда, не следует почтенной колдунье мешать.
— На следующую ночь к пану земану прибыл его гость возлюбленный, Свен Инварссон из Дании, чьего прибытия так ожидал Велемир, места себе не находя. Беседа за беседой, пир в честь гостя — всё это ясно, как Янтарное Око повелевает. Говорят, на пиру многие заметили, что оливокожая рабыня Свен и Лаймак… что-то между ними было, да все пьяны, чтобы понимать.То да сё, вот что той же ночью стряслось: Гдечь к правителю грода, дядьке своему, прибежал да поведал, что чужаки с Бдынем убить купца приезжего замышляют. Пока тот Велемиру поведывал, поздно стало — лишь прах от тела его остался. Ингвар и Лаймак из Гжено бежали, да по ним земан Кровавую Охоту кликнул. Бдынь вроде хотел отговориться, о чем-то там земану говорил, да тот не послушал и на рассвет встречать Ярило выставил. Ядвигу же он в застенки посадил, к Быку, коего за старые обиды туда упрятал.
Ревенант вздохнул — почти закончил рассказ и гнева не себя не навлек. Немного осталось — и уйдет на своих двоих. Радость-то!
— Ну а дальше всему Воеводству ведомо, что случилось. Велемир к делам купеческим вернулся, объявив Кровавую Охоту на Лаймака, Ингвара и Пшешека, из повяты бежавших. Вскоре Олаф взбунтовал и повел дружину свою на Гдено, грабить да резать. Раз Махей мертвый был, то Братовичи отпора без старшого толком дать не могли. Если бы не Ведешко, на варягах дочерей своих переженивший, в стороне остался — страшно думать, что с гродом бы стало. Но он к узам семейным воззвал и часть шведов против Олафа обратилась. Гангрел всё равно сбежал, Ядвигу из темницы вызволив, но хоть Гжено оправиться может. За то Ведешко Объятья от самого земана и получил. Говаривают, что Лаймак оливокожую рабыню Свена с собой уволок и ей Объятья подарил, да сам не видывал, сам не слыхивал.
0 комментариев