«Никогда раньше не ел сала, а тут вдруг захотелось, ну думаю, раз захотелось, почему бы и не съесть».



В V:tM я последний раз играл года три назад. В принципе, я надеюсь когда-нибудь ввязаться в крутую игру по этому сеттингу, просто таковая отсутствует на горизонте, да и свободных временных слотов нет. Однако наверняка многим из нас в голову порою случайно приходят идеи персонажей для сеттингов, с которыми мы не особо часто имеем дело. Вот и у меня внезапно родилась задумка для Сородича. Чтобы задумка не потерялась, я решил собрал записанные мысли и выложить их здесь. Заодно хотелось бы узнать, насколько неправилен (tm) этот персонаж для Мира Тьмы.

Позвольте представить вам Калеба. Калеб, которого когда-то звали Билли Рэй Поупс, родился в захудалом городишке то ли в Неваде, то ли в Аризоне, то ли в Нью-Мексико. Его отец перебивался подработками, бухал и периодически разукрашивал лица Билли Рэю и его матери. Мать тоже бухала. Билли Рэй брал с них пример и начал бухать в подростковом возрасте. Школа не могла дать ему ничего, кроме скучных, бесполезных уроков и компании таких же как он выходцев из «белого мусора». Билли Рэй начал приторговывать наркотой и вращаться в подростковых бандах, которые стали для него суррогатом семьи. Единственный «серьёзный» навык, которым овладел Билли Рэй — это ремонт всяческой техники, от двигателей (он мог целыми днями зависать в гараже, принадлежавшем папаше одного приятеля, и вместе с этим самым приятелем возиться со старыми мопедами) до электроники (однажды он сломал отцовский телек, так что это был единственный путь в обход родительского кулака). Само собой, о поступлении в колледж не могло быть и речи. Короче, прошли годы, и Калеб покинул родную дыру, присоединившись к банде байкеров «Дикие Псы» (похер на банальность), торговавшей мексиканским импортом. В банде Калеб отвечал за хардвар — чинил мотоциклы и радиоприёмники, с помощью которых члены банды перехватывали переговоры патрульных. В этот период жизнь отсыпала Калебу понемногу всего, что полагается — бухло, вещества, перестрелки, конфликты внутри банды и между бандами, беготня от полицейских. Закончилось это тем, что однажды радиоприёмник, за который отвечал Калеб, внезапно вышел из строя, из-за чего «Дикие Псы» нарвались на патруль. Копы перестреляли или повязали всех, кроме самого Калеба, который, поджав хвост, ломанулся через кукурузное поле и таким образом спас свою жалкую задницу. В течение последовавших нескольких месяцев разум Калеба стремительно распадался. Беглец кочевал между мелкими городками, мучаясь от презрения к себе, чувства вины и потери единственного (помимо собственной шкуры), к чему он был привязан — его банды. Занимался он в основном тем, что пытался раздобыть денег на бухло, а набравшись, приставал к встречным водителям с хернёй типа «эй, парни, я могу чинить двигатели, возьмите меня в свою стаю, во-о-оу, во-о-о-оу! (типа, воет по-собачьи)». И однажды, когда Калеб особенно сильно набрался, ему встретился бродяга, который действительно взял его в свою стаю.

Я Калеба представляю скорее в Шабаше, чем в Камарилье, потому что извечный вопрос «а зачем Сородичу давать становление такому человеку?» оставляет выбор из встречи с анархом, который плодит Каитиффов из идеологических соображений, и встречи с шабашитом, которому нужно пушечное мясо. Когда я его выдумывал, я невольно провёл параллель с книжкой Кинга «Противостояние», где поехавшие, социально опасные и просто циничные граждане как бы сами собой стекались в лагерь главного злодея.

Ах да, клан. Я слышал, что это даже хорошо, когда кто-то начинает выдумывать персонажа, не отталкиваясь от конкретного клана. Мне кажется, Калеб либо Бруха, либо, что вероятнее, Малкавиан с каким-нибудь психозом, завязанным на страх одиночества, угрызения совести или стремление быть полезным стае. Если пытаться выбрать Маску и Натуру, то, наверное, Rebel и Conformist соответственно (брал из того, что было под рукой — из V20).

О картинке. Я не люблю Джиджи Аллена, но безумный взгляд очень подходит Калебу.

P.S. В следующем выпуске я, возможно, выложу свои мысли о Равносе из Боснии и Герцеговины периода Югославского кризиса, которого, когда он ещё был смертным, цыгане спасли от преследовавших его вражеских солдат.