Сеттинг для Зланомара у меня ещё не готов… и есть шанс, что я не уложусь в срок. Но в голове образовалась вот такая зарисовка… (Zlanomar , если ты хочешь сохранить секрет для себя, не читай.)

— День? Скоро день? То день последний мой,
А мог бы стать днём свадьбы нам с тобой!
Смотри, мой друг, чтоб люди не узнали,
Что был ты у меня. Венок мой разорвали,—
Увы, беда стряслася надо мной!

Ну, вот, — подумал вдруг полковник Ричардс, — в восемьдесят с лишним лет я впервые оказался в театре. Восемьдесят лет… шестьдесят из них проведены за много парсек от Земли — какой уж там театр, всё больше солдатские бордели с инопланетянками и кадачан-бары с танцовщицами-камело… Как жили люди до Иерархии, Ричардс и вовсе никогда не знал, — он родился уже после вторжения.

— Постой, ещё мы встретимся с тобой, —
Не в хороводе только, нет, едва ли!
Безмолвно дыханье своё затая,
Теснится толпа; их так много:
Вся площадь полна, вся дорога…

Впрочем, не то чтобы Ричардс действительно интересовался искусством своей родины, где он не был столько лет. В театре его интересовало совсем другое… и он уже нашёл это другое. В театральный бинокль можно было разглядеть в одной из лож голову женщины — средних на вид лет, но на самом деле она была намного старше полковника, может быть, даже на буквальную тысячу лет. Относительно человеческого вида голову женщины венчали изогнутые рога, а вместо волос её покрывали кажущиеся издали изящной причёской крупные рельефные тёмно-красные чешуйки. Леди Тимара, представитель в Солнечной Системе расы гонладов — патронов касты слуг. Именно её, а не высокое искусство, Ричардс и искал здесь, — потому что интерес леди Тимары к земному искусству был хорошо известен каждому жителю планеты.

— Чу, колокол слышится… Вот уж судья
Сломал свою палочку… Разом схватили,
Связали, на плаху меня потащили!
И каждому страшно: пугается он,
Как будто топор и над ним занесен…
Вокруг тишина, как под крышкою гроба!

А вот в соседней ложе Ричардс увидел ещё двоих инопланетян: деарца, следившего за сценой всеми четырьмя глазами, иногда возбуждённо взмахивая одной из четырёх рук, и камело, на салатовом лице которой вспыхивали жёлтые или розовые сполохи. (Побывав во множестве качадан-баров на разных планетах, Ричардс давно оставил попытки понять, какой цвет кожи камело какой эмоции соответствует.) Расы слуг, ходящие в театр? Ричардс хмыкнул. Ну, что ж, кратчайший путь к хозяину — через комнату прислуги…

— О, если б не был я рожден!

— За мной, иль вы погибли оба!
Скорей, восток уж озарён!
Оставьте ваши вздохи, ахи!
Дрожат уж кони, жмутся в страхе.

Ричардс поднялся и начал, тихо извиняясь, двигаться вдоль зрительского ряда к выходу. Сейчас должен был быть антракт — если только память не подводит его после прочтения всего «Фауста», или режиссёр не решил что-то изменить в пьесе Гёте. Если ему повезёт, он сумеет встретиться с инопланетянами…

— Генрих! Генрих! — успел услышать полковник, уже выйдя из зрительного зала.

Когда девушка-камело вошла в буфет (в сопровождении прежде не замеченного Ричардсом р'ка в пиджаке с галстуком, выглядевшем настолько естественно, насколько это вообще возможно на гуманоидном существе, чьи предки были дельфинами), к ней уже подскочил официант.
— Тот пожилой джентльмен просил передать вам, что занял место в очереди для вас, мисс, — сообщил он.
Бледно-голубая кожа девушки вспыхнула зелёным и оранжевым, свившимися в причудливый узор на её лице, а затем сменившимися тёмно-синим, на фоне которого пробегали пятна других цветов. Коротко поблагодарив официанта, камело направилась к Ричардсу — р'ка обогнал её, идя на шаг впереди.
— Полковник Генри Ричардс, полк 43-212, «Чёрные вараны», — представился Ричардс, когда девушка приблизилась к нему. Р'ка он с уверенностью определил как телохранителя и на этом решил, что тот безопасен до тех пор, пока Ричардс сам не делает глупостей. — Бывший полковник — уволился по собственному желанию.
— Эриа Ало, секретарь леди Тимары, — ответила девушка, с тем же цветом лица (или скорее цветами) глядя на Ричардса. — Я полагаю, вы хотите поговорить именно с ней?
— Сначала я хотел бы угостить милую девушку тем, чем она пожелает, — улыбнулся Ричардс.
— Я боюсь, что леди не сможет вам ничем помочь: вы находитесь вне юрисдикции её расы, — ответила Эриа, слегка посерев.
— Я знаю. Но она принадлежит к одной из рас Правящего Совета. Она должна знать, чем эти расы можно… впечатлить.
На лице Эрии появились уже знакомые цвета удивления, но в этот раз оранжевого было больше.
— Зачем?
— Я хочу добиться того, чтобы людям был возвращён статус расы воинов, — ответил Ричардс.
Эриа задумалась — по крайней мере, так Ричардс интерпретировал цветовую пляску на её лице.
— Хорошо, — сказала она. — Я сообщу ей о вас.

— Простёрто тело, дух бежать готов;
Я покажу кровавую расписку…
Но много средств есть ныне и ходов,
У чёрта душу чтоб отнять без риску!
Путь старый труден; много там тревог;
На новом — знать нас не хотят… Досада!
На то, что я один исполнить мог,
Теперь уже помощников мне надо.
Да, плохо нам! Во всем мы стеснены:
Обычай древний, право старины —
Всё рушилось, утрачена опора!
С последним вздохом прежде вылетал
На волю дух; я — цап-царап, хватал
Его, как мышь, и не было тут спора.
Теперь он ждёт, не покидает он
Противное жилище, труп постылый,
Пока стихий враждующие силы
Его с позором не погонят вон.
И день и ночь гнетёт меня тревога:
Где, как, когда? Вопросов гадких много;
И точно ли? Сомненье есть и в том!
Смерть старая уж не разит, как гром.
Глядишь на труп, но вид обманчив: снова
Недвижное задвигаться готово.

Не дожидаясь финала пьесы, Ричардс поднялся и снова направился к выходу. Выйдя из здания театра он остановился, вдохнув сухой африканский воздух, и принялся ждать. А затем он смотрел, как перед зданием опускается вместительный гравикар.
— Пойдём, — окликнул Ричардса давнишний р'ка. — Леди выйдет следом.
Когда человек и инопланетянин вместе направились к гравикару, сбоку сверкнула вспышка фотокамеры. Р'ка лениво, как показалось Ричардсу, обернулся — а затем выхватил что-то, похожее на пистолет, прицелился в незадачливого папарацци, и «пистолет» издал низкий гул, а фотограф вскрикнул от боли.
— Живой? — коротко спросил инопланетянин, опуская оружие.
— Ах ты ж мать твою… — раздалось в ответ.
— Что-то вроде электромагнитного излучателя? — хмыкнул Ричардс, бросив взгляд на «тарелку» антенны, которой заканчивался ствол оружия.
— Ага, — откликнулся телохранитель. — Размагничивает электронные накопители информации, уничтожая все данные на них. Вреда живым существам не причиняет, кроме боли.
— Сука, если ты мне и банковскую карту размагнитил!.. — донеслось со стороны. — Что б вы все сдохли, уроды инопланетные!
Р'ка на секунду остановился, а затем бросил Ричардсу.
— Пошли. Пока в газетах не появились твои фотографии рядом с леди.
Когда Ричардс сел на сиденье гравикара, он ожидал увидеть за панелью управления «белочку»-ратоска — но вместо этого он увидел перед собой фиолетовый с серебристыми прожилками затылок тала.
— Правящие расы могут не соблюдать те правила, которые они сами устанавливали? — не удержался полковник.
— Что? — тал повернул к Ричардсу бесстрастное лицо.
— Ну… они заставляют вас быть военными учёными. Они заставляют р'ка быть спасателями. А сами используют вторых как телохранителей, а первых — как водителей.
Тал повернулся уже не вполоборота, а целиком и произнёс:
— Большинство — следует — своим правилам. Некоторые — нет. Большинство — следует. Юридически — нет — серьёзного — нарушения правил. Мы — оба — выполняем функции — соответствующие — нашей касте.
— Если леди Тимара использует в качестве телохранителя существо, у которого первый рефлекс, заложенный на уровне генов, — выстрелив в человека, убедиться, что он не убит, то я надеюсь, она знает, что делает…
— Л'ри — постарается — не причинить вреда — другому существу, — столь же бесстрастно ответил тал. — Но он — не допустит — чтобы леди — пострадала. Для других случаев — есть — мы.
— Я не говорю, что это плохой рефлекс… — на всякий случай сказал Ричардс, оглянувшись на севшего рядом Л'ри.
— Мы раньше расой аристократов были… — р'ка изобразил грустную усмешку на безносом лице.
— Правда? Не слышал. Но примерно представляю себе, что было дальше, — усмехнулся в ответ Ричардс.
На некоторое время сидевшие в гравикаре замолчали, пока зрители шумной толпой высыпали из дверей театра — а затем, заставив толпу расступиться, на улицу вышли сама леди со свитой.
— Добрый вечер, полковник, — коротко сказала она, садясь на заднее сиденье.
— Добрый вечер, миледи, — Ричардс вдруг понял, что поклониться леди, сидя в машине, невозможно.
— Если вы позволите, мы поговорим по прибытии. Поехали, — сказала она водителю-талу.
Гравикар начал медленно взмывать вверх — и Ричардс впервые увидел родную планету с высоты полёта гравикрафта. Разумеется, во время военной службы ему не раз приходилось летать на гравикрафтах, но не над своей планетой, где теперь гражданские гравикары не были разрешены людям, а внутри антигравитационного транспортёра особенно не полюбуешься видом. Сейчас же он видел основанный инопланетянами и заселённый людьми город и африканскую саванну вокруг него, и уходящий вверх и теряющийся в космическом пространстве над Маунт-Стэнли столп орбитального лифта.
За своей спиной Ричардс внезапно услышал голос деарца, декламировавшего стихи на общегалактическом.
До полковника не сразу дошло, что инопланетянин читает перевод самой пьесы, которую он только что слышал, на галактический язык.

— Звуча в гармонии вселенной
И в хоре сфер гремя, как гром,
Златое солнце неизменно
Течёт предписанным путём.
Непостижимость мирозданья
Даёт нам веру и оплот,
И, словно в первый день созданья,
Торжественен вселенной ход!

И с непонятной быстротою,
Кружась, несётся шар земной;
Проходят быстрой чередою
Сиянье дня и мрак ночной;
Бушует море на просторе,
У твёрдых скал шумит прибой,
Но в беге сфер земля и море
Проходят вечно предо мной.

Грозя земле, волнуя воды,
Бушуют бури и шумят,
И грозной цепью сил природы
Весь мир таинственно объят.
Сверкает пламень истребленья,
Грохочет гром по небесам,
Но вечным светом примиренья
Творец небес сияет нам.

— Добро пожаловать в мою резиденцию на Земле, — сказала Тимара, когда она, её свита и её гость вошли в её возвышавшийся над Стэнлисвиллем футуристического вида особняк.
— Для меня честь быть вашим гостем, леди Тимара, — поклонился Ричардс. — Мне никогда прежде не приходилось быть в доме одной из правящих рас. Не то чтобы я ожидал увидеть эти, как их… венецианские стулья и венское стекло… — он оглянулся по сторонам.
— У меня есть комната для посетителей, где есть всё это и немного больше, — улыбнулась леди. — Если желаете, мы можем пройти туда…
— Благодарю. Я предпочёл бы увидеть, как живут правители галактики, — Ричардс позволил себе чуть усмехнуться. — Если я захочу посмотреть на старинную мебель, я схожу в музей.
— Что ж, тогда прошу… — Тимара произнесла несколько команд, и участок кремового пола поднялся, превращаясь в стол, а из такого же цвета стен выдвинулось несколько кресел, на одном из которых устроилась леди, устроив чешуйчатый хвост рядом. — Присаживайтесь. Желаете что-нибудь выпить?
— Не стану злоупотреблять вашим гостеприимством и заказывать коллекционные инопланетные и даже земные вина… — Ричардс потрогал рукой пружинящий материал мебели, прежде чем сесть. — Что-нибудь попроще… если, конечно, у вас это «попроще» вообще есть.
— Эриа, принеси нам выпить, — сказала Тимара. — Линдар, останься.
— Как прикажете, — склонил четырёхглазую голову деарец.
— Когда я улетал, Стэнлисвилль был гораздо меньше… — заметил Ричардс, взглянув в занимавшее всю стену окно. — Орбитального лифта тоже не было… но мы теперь раса производителей, нам антигравитацию нельзя — только зелёные технологии…
— И вы хотите, чтобы человечеству снова разрешили жёлтые, как расе воинов, — кивнула Тимара.
— Именно этого я и хочу. Вы должны знать…
— … Как можно заставить Правящий Совет снова сделать вас расой воинов, — Тимара выдержала паузу. — Скажите — а остальные люди этого хотят?
— А почему они не должны этого хотеть? — удивился Ричардс.
— Быть расой воинов — означает, что множество людей будет умирать ради Иерархии. Умирать, принося пользу лишь её правителям. Стоят ли технологии искусственной гравитации этого?
— А почему нет? Может, нам тогда вообще убедить Иерархию в своей бесполезности и довольствоваться белыми технологиями? — Ричардс начал распаляться. — Плевать, что Иерархия уничтожит всё, что было изобретено после Эйнштейна, плевать, что половина планеты просто вымрет…
— Вам это уже предлагали, — прервала его Тимара. — Рексары когда-то ставили перед вами именно такой выбор: или признание бесполезными и белые технологии, или зелёные технологии и статус расы производителей, но производителей собственного мяса.

Это был удар ниже пояса. На секунду Ричардс вспомнил, как когда-то во время долгого космического полёта после обеда кто-то из вагров сказал: «Парни, а вы знаете, что у нас закончились мясные припасы — осталось только мясо сии'куи?». Лейтенант Генри Ричардс был тогда среди тех, кого стошнило только в туалете, — некоторые выложили свой обед на пол тут же, большинство же — в очереди к туалету, занятому товарищами по несчастью. А вагры хохотали своим отвратительным лающим смехом — когда же они признались, что пошутили, разнимать драку пришлось половине экипажа.

Совладав с собой, Ричардс попытался продолжить:
— Причём тут это? Пусть немногие сражаются ради Иерархии, чтобы многие пользовались благами прогресса. Я не один — я говорю от имени своих единомышленников. Мы готовы…
— Вы не готовы. Вы и ваши единомышленники можете быть готовы, но ваша раса не хочет сражаться за Иерархию — именно по этой причине вы были лишены статуса расы воинов.
— Но если нам удастся убедить расы правителей…
— То вы будете как анни, которые, ради того, чтобы большинство пользовалось зелёными технологиями, обрекают меньшинство на медленное угасание.

Это был уже запрещённый приём. Ричардс вспомнил Найю — своего корабельного врача. Вспомнил её, прибывшей на борт, молодой и свежей, такой похожей на человека, если не считать зелёной кожи. Он вспомнил её стареющей на глазах, а потом он видел лишь её руки — сморщенные, покрытые зарубцевавшимися и свежими стигматами, которых становилось всё больше и больше, пока однажды Ричардс просто услышал, что Найи больше нет.

Из этих мыслей Ричардса вырвало появление Эрии, державшей поднос с напитками — и успевшей сменить земной брючный костюм, в котором она была в театре, на более характерные для её расы шортики и топик. Генри был уже далеко не в том возрасте, чтобы интересоваться девушками (тем более, что он, в инопланетных стриптиз-, в смысле качадан-барах не был?), но он не сумел не задержать взгляд на камело, пока та расставляла бокалы на столе. И та заметила его взгляд, стараясь при этом не подавать виду, но её вновь изменившая окраску выдавала её эмоции, а доминировавший красный цвет не нуждался в расшифровке.
— Полковник, вы смущаете Эрию, — услышал Ричардс лёгкий смешок Тимары.
— Простите, — теперь настала очередь полковника менять цвет, но будучи человеком, он мог только покраснеть. — Я просто… немного не ожидал увидеть её… в традиционной одежде после того… как я не ожидал увидеть одетую камело…
— Прошу прощения, — Эриа подняла на Ричардса лицо, ставшее ещё более красным. — Полковник, сколько вам лет?
— Лет? — Ричардс нашёл в себе силы рассмеяться. — Пока я не вернулся на Землю, я не знал, какой там год, и сколько мне должно быть лет по земному календарю. Сейчас мне восемьдесят шесть земных… то есть в два с дробью раза меньше галактических…
— Что ж, тогда я разрешаю вам на меня смотреть, — усмехнулась Эриа, быстро меняя красный цвет на коричневый. — Мне тридцать два галактических года, я практически ваша ровесница.
Ричардс, потянувшийся в это время за бокалом, чуть было не опрокинул его.
— А вы выглядите так… ах, да. Красные технологии, верно?
— Верно, — кивнула Тимара.
Ричардс уже хотел спросить, все ли её слуги пользуются благами медицины красного уровня, но вовремя понял, что хозяйке дома будет очень неудобно, если правильный ответ «нет».

— Я убедила вас в том, что переход в другую касту — это не всегда так хорошо, как кажется сперва? — решила вернуться к прежней теме Тимара. — Между прочим, есть одна раса, которая сумела добиться такого перехода и потом горько об этом пожалела.
— Вы имеете в виду р'ка?
— Нет, р'ка были расой аристократов практически с самого начала, — Тимара улыбнулась. — Я говорю о дерацах.
— Так ведь это раса слуг! — приподнял брови Ричардс и на всякий случай оглянулся на Линдара.
— Нет, мы не раса слуг — мы сейчас считаемся расой производителей, — деарец замахал верхней парой рук. — Но мы были расой слуг раньше… это было, конечно, ещё до моего рождения, очень давно… В общем, гонладам удалось убедить Правящий Совет в том, что создаваемые нами произведения искусства являются материальными продуктами, и, следовательно, мы должны считаться расой производителей. Но это означало, что мы переходили из-под юрисдикции гонладов под юрисдикцию драслодов. А им на искусство просто наплевать! До того, как на меня обратил внимания племянник леди Тимары, я — как и большинство моих соплеменников — как бы имел право пользоваться зелёными технологиями вместо синих, но, — Линдар засмеялся, — у меня не было на них денег! Мне повезло — я нахожусь под протекцией расы наших прежних хозяев — вся наша раса хотела бы этого, но… — он развёл всеми четырьмя руками.
— У нас просто нет никакого законного основания добиться перевода деарцев обратно под нашу юрисдикцию, — сказала Тимара, пригубив игристый напиток в своём бокале.
— Вот мы теперь тоже находимся под юрисдикцией драслодов… — заметил Ричардс (решив обойтись без обидных прозвищ типа «слизняки» в присутствии представительницы другой правящей расы).
— Вам больше нравятся рексары? — усмехнулась Тимара.
— Нет, — не стал спорить Ричардс, который знал представителей рас воинов в Правящем Совете достаточно хорошо. — Удивительно: про вашу расу говорят, что обычно вы добиваетесь перевода рас слуг в другие касты, а не обратно…
— Правители Иерархии убеждены, что именно такая система служит общему благу, — Тимара вздохнула. — Именно вот такая. Си-но-ко-сё.
Ричардс моргнул и удивлённо уставился на инопланетянку.
— Вы… читали статью доктора… Митиё?
— Я даже встретилась давным-давно с Митиё-сэнсэй, чтобы поговорить с ней об этом, — Тимара весело засмеялась. — И она тогда согласилась, что Иерархия похожа скорее на индийскую, а не японскую сословную систему. Просто первоначально статья «Сравнение Иерархии и сословной системы феодальной Японии» предназначалась для узкого круга японистов, и Митиё-сэнсэй совершенно не ожидала, что её статья получит такую известность.
— Она вышла незадолго до моего призыва, и я успел её прочитать, — Ричардс тоже широко улыбнулся. — Правда, я совершенно не помню, что там было написано… Я и про историю Японии ничего не знал ни тогда, ни сейчас…
— Ну, я тогда заинтересовалась этим вопросом… В японской сословной иерархии сословие «си» делилось на самураев — военную аристократию — и кугэ — придворную аристократию. Доктор Митиё сравнивала самураев с расами аристократов, а кугэ — с расами правителей, но в Японии после периода Хэйан самураи обладали большей фактической властью, чем кугэ, тогда как в Иерархии дело обстоит наоборот. Более близкой аналогией были бы брахманы и кшатрии, как и для рас слуг более близкой аналогией была бы каста шудр…
— А почему в Японии придворная аристократия оказалась… ну, оттеснена от власти самураями? По праву сильного?
— Ну… — гонладка наморщила лоб, — если не углубляться в историю войны Тайра и Минамото… то да, по праву сильного.
— А… — Ричардс запнулся, — может ли быть так, что примерно то же самое произойдёт и в Иерархии?
Тимара посмотрела на него, и на пару секунд повисла тишина.
— Лучше, если не будет. Потому что если продолжать аналогию, после войны Тайра и Минамото в истории Японии был период сплошных междоусобных войн.
— Можно подумать, правящие расы сейчас не разрешают расам аристократов воевать друг с другом, — не удержался Ричардс.
На этот раз тишина длилась дольше.
— Могут ли расы аристократов свергнуть расы правителей? — Тимара на секунду отвела взгляд. — Я не знаю. Но это не будет легко. Это потребует если не скоординированных усилий, то единодушия большинства рас аристократов — а мы стараемся выбирать именно те, которые будут нам верны. Плюс разница в технологиях. Да, вы со своими синими технологиями держались до применения оранжевых. Тал с жёлтыми технологиями держались до применения красных. В случае восстания аристократов у них будут оранжевые против красных и огромное численное превосходство… но в случае войны Церковь Древних может санкционировать использование чёрных технологий. А я сама не знаю, на что они способны!
Ричардс несколько секунд обдумывал услышанное.
— Чёрные технологии — это серьёзный аргумент… Но земляне вообще-то, как рассказывал отец, сдались только после… в общем, когда на Земле появилось фитооружие Предтеч. Это считается чёрными технологиями?
И тут Тимара взглянула на Ричардса так, что тот всерьёз испугался, что не выйдет из этого дома живым.
— Прошу прощения! Прошу прощения! — поспешно сказал он. — Я не утверждаю, что Иерархия использовала фитооружие против землян. И в любом случае, вы не имеете к этому никакого отношения, миледи.
— Извинения приняты, — ответила Тимара, медленно кивнув.

— Полковник… — попыталась разрядить атмосферу оранжево-розовая Эриа. — Вы сказали, что не знали, какой год на Земле, пока вы не вернулись, — а как давно это было?
— Ну… уже лет пять.
— И вы так долго добирались до Земли?
— Да нет, я почти всё это время воевал. Никакого выхода на пенсию, пока стареющие органы можно заменять имплантами…
— Копили на обратный билет? — розовый цвет захватывал всё больше кожи Эрии.
— Да мы просто случайно узнали от землян-колонистов, что люди уже почти сорок лет как сменили специальность — теперь наше, хм, несгибаемое упрямство используют для колонизации других планет. Я тут же собрал все накопленные деньги и подал в отставку. Многие другие ребята тоже так сделали, особенно из тех, кто родился уже потом и на Земле никогда не был.
— А вот это уже интересно… — внезапно произнесла Тимара.
Ричардс обернулся к ней.
— То есть я правильно понимаю, что рексары больше пятнадцати галактических лет скрывали от вас, что вы не являетесь расой воинов?
— Э, ну… — Ричардс замешкался. — Ну, они нам этого не говорили, но довольно многие парни, когда узнали, всё равно остались… А что, это незаконно?
— В том-то и дело. Что незаконно.
На секунду повисла пауза.
— И… что теперь будет? Вы сообщите об этом Правящему Совету?
На этот раз помедлила с ответом Тимара.
— Я… Мне нужно подумать. Я должна взвесить все возможные последствия этого решения. Я не хотела бы… портить отношения своей расы с рексарами. Если гонлады вынесут вопрос на рассмотрение Правящим Советом, им нужны будут неоспоримые доказательства.
— Понимаю, — Ричардс кивнул. — Большая галактическая политика…

— Полковник, — окликнул Ричардса, едва вышедшего из приземлившегося гравикара, тал-водитель.
— Да? — Ричардс обернулся.
Тал вышел из машины и подошёл к полковнику, бросив взгляд по сторонам — но экваториальная ночь была темна, а улицы Стэнлисвилля пустынны. И тал заговорил негромко, не меняя бесстрастного выражения лица, но не рублеными, как обычно, фразами, а словно он декламировал стихи.
— Охранник в доме леди сказал мне, о чём вы говорили с ней, и он просил передать тебе, что родной мир тал-мак-зо-дис тоже поразило фитооружие, и Иерархия уничтожила фитооружие орбитальным ударом, но мой друг слышал, что она сделала эта не для того, чтобы спасти тал-мак-зо-дис, а потому что иначе они уничтожили бы фитооружие своими силами.
Ричардс сперва не поверил своим ушам.
— Что?
— Может быть — это — всего лишь слух, — ответил тал в обычной для своей расы манере. — Но — мой друг — хотел — чтобы ты — знал — это.
Ричардс внимательно посмотрел на тала, но по его фиолетовому с серебряными прожилками нервов лицу (про тал или тал-мак-зо-дис говорили, что у них буквально нервы из металла) ничего невозможно было понять.
Ричардс моргнул.
— У леди Тимары что, сопротивленцы среди охранников?
— Гонлады представляют в Правящем Совете расы слуг, — тал снова перешёл на нехарактерную для его расы речь, — и они искренне желают облегчить им жизнь, а лучше всего это сделал бы перевод рас слуг в другие касты, то есть гонлады неизбежно должны желать полного уничтожения касты слуг. Конечно, многие из них цепляются за свою власть и своё место в Правящем Совете, но всё же одна из высших рас Иерархии желает ей уничтожения, но после Гонладских войн она больше не выступит открыто. Но — я — не знаю — сочувствует ли — леди Тимара — повстанцам, — закончил он в прежнем стиле.
Ричардс молча смотрел, как тал поворачивается, садится в гравикар, и тот взмывает в ночное небо над Конго.