[i]В который я отправляюсь сразиться с Хидо Джинзабуро, вернуть отцовский вакедзаши и умереть, что мне практически полностью удается. [/i] [i]Как поется в песне: "Я упаду красиво, как в балладах Сжав рукояти в стынущих ладонях"[/i] Я напугана и воодушевлена тем, как легко и как внезапно досталась мне отцовская катана. Переезжаю на другое место. Сэнсей, узнав о моем провале в Караванах, приходит в ярость. Он бранит меня, как никогда прежде. Мы встречаемся там же, где и вчера, но вместо шумного веселья выходит шумная ссора. Сэнсей гонит меня от себя, говорит, что ему нечему учить меня, что я не слушаюсь его и всячески стыдит. В глубине души верю, что он все же поймет и простит меня... Корит меня и за мою выходку с катаной. "Жди, - говорит сэнсей, - теперь Хидо Джинзабуро захочет встретиться с тобой". Потом он все же отводит меня к аптекарю, и тот латает мои раны (практически до полного выздоровления). "Я сказал Бенкею, - говорит Акакуро, видивший меня вчера, - что катану забрали ками за то, что он плохо заботился о ней. Тогда он немного успокоился. Смотри же, как бы они и у тебя ее не забрали!" Мне ужасно стыдно. Я видела, в каком плохом состоянии отцовская катана, но так и не нашла времени почистить ее. Дома меня ждет письмо от Хидо Джинзабуро - с извинениями и приглашением на встречу. К письму приложет отрезанный палец Чуи. (Не ходи на встречу, - говорил мне днем сэнсей. - Встретишь свою смерть. Затаись на подъездной улице, подстереги его паланкин". Но я теперь самурай! Пусть и не прошла еще гемпуку. Одеваю свое подлатанное нарядное кимоно, укладываю волосы. На виду цепляю отцовскую катану и веер, но и верный бокен тоже - помню, как рассыпалась от одного удара парангу-мачете Чуи. У входа в "Приятные встречи" вижу паланкин Джинзабуро-сана и троих его телохранителей. Хозяин привестсвует меня, раскланиваясь и рассыпаясь горстью переслащенных фраз. И вот мы лицом к лицу сидим на татами. Седой длиннолицый Хида-сан, испещренный мелкими оспинами, вытянул вперед искалеченную ногу. Я раскрываю черный веер. Поединок слов. Джинзабуро-сан приторно сладок. Он зовет меня вступить в его организацию. Поверить ему - так мой отец был его лучшим другом, сожжение моего дома - личная инициатива Чуи, за которую мне принесены кровавые извинения, все убитые, избитые, ограбленные и изнасилованные его бандитами - преступники и женщины легкого поведения. Хида обещает провести мне гемпуку, если я стану работать на него, и после этого сразу вернуть мне отцовский вакедзаши. Но я помню все! Кровь улиц течет в моих венах, и никакими речами не обмануть меня! Я вскакиваю на ноги, и из-за бумажных перегородок появляются убийцы-Ветераны: Норидато, великан Бенкей и еще двое, кого я не знаю. "Я вызываю вас на поединок, Хидо Джинзабуро-сан!" - четко и звонко произношу я, глядя в глаза заклятому врагу. Холодные глаза убийцы секунду удерживают мой взгляд. "Пусть будет так! Всем отойти, пока мы не закончим! Дуэль до смерти, ты же понимаешь?" Каким бы не был исход нашего боя, в смерти нет бесчестия. Два долгих мгновения мы стоим друг напротив друга, потом Черное Лезвие моего отца взлетает в моих руках и рассекает грудь Хида Джинзабуро сана от плеча к бедру. Он слабо отмахивается своей катаной и отступает, чтобы не упасть. "Убейте ее!", - кричит самурай без чести. Взлетает страшный молот Бенкея, застревая в балке низкого потолка, но вакедзаши моего отца, направляемое Норидато, не знает промаха. Перед лицом смерти не знаю страха. Это будет достойная смерть. Следующим ударом насквозь пронзаю змея Норидато, но еще двое якудз обрушивают на меня удары своих клинков. Я падаю, истекая кровью. Что за холодный ветер шевелит мои волосы? Духи ли предков касаются меня своими бесплотными руками? [i](Получено: 5 экспы, папкин вакедзаши, 2,3 хонора, 0,5 глори и 68 пунктов дамага)[/i]