Кимико принимает просителей, пытаясь представить себя на месте своего мужа, и разочаровывается в людях.
Вернувшись из посольства, Кимико обнаружила, что возле дверей занимаемых ею покоев Икома Маничиру толпятся простолюдинки. Они наперебой стали о чем-то просить Ким, и та поспешила скрыться у себя, попросив ронина Бенжиро, охранявшего ее покои, организовать очередь: «Я приму каждую из вас», - Кимико попыталась успокоить расшумевшихся женщин, но едва дверь закрылась за ней, как из коридора раздались крики и шум драки - каждая из просительниц хотела пройти первой…
Последующий час заставил Кимико пересмотреть отношение к милосердию, которое раньше она считала одной из трех главных добродетелей самурая. Кимико поняла, что люди, которых она считала простыми, честными, работящими и нуждающимися в наставлении, на самом деле зачастую подлые, мелочные, жадные, сварливые и глупые существа. От всей души желая помочь каждой просительнице в начале приема, Кимико с плохо сдерживаемым отвращением отказывала им в конце. Все они хотели одного: чтобы Кимико переселила солдат на постой к их соседям, освободила их мужчин от работ по ремонту защитных укреплений и перевела на писарские, посыльные и тому подобные должности. Они жаловались друг на друга, препирались, шумели и плохо пахли.
Приподнятое настроение, в котором Ким вернулась из посольства, ушло без следа. Более всего Кимико было неприятно то, что она в собственных глазах из друга и защитника простых людей превратилась в чванливую изнеженную самурай-ко, не желающую иметь с ними никаких соприкосновений.

…И люди разочаровываются в ней.
Постепенно Кимико совсем отвлеклась от приема, однообразные просьбы получали однообразные отказы, даже не будучи услышанными, и Ким не сразу заметила, что перед ней сидит совсем необычный посетитель.
Он был одет небогато, но пахло от него иначе, чем от простолюдинок, движения были очень резкими, а взгляд опасным. На боку у странного человека висела длинная, причудливая трубка для курения опиума. И имя, которым он представился, тоже было странное – человек назвался Слепым Псом, хотя глаза его вовсе не были незрячими.
- С вашего позволения, я приступлю сразу к делу, - сказал Слепой Пес, цепко глядя прямо на Кимико. – Мне нужно вывезти из города крупную партию опиума. Думаю, вы не откажетесь помочь мне за определенный процент? Если все пройдет хорошо, мы выручим 100-150 коку за эту ходку.
Кимико в ярости вскочила на ноги:
- Я не понимаю, почему вы пришли КО МНЕ с этим делом! – воскликнула она.- И я прошу вас немедленно уйти! Я ВООБЩЕ не хочу иметь дел с людьми, подобным вам!
- Что ж, - Слепой Пес резко поднялся, его улыбающееся лицо показалось Ким даже еще более опасным, - значит, меня обманули. Видимо, вы носите свое оружие по ошибке.
Стремительно и совсем неглубоко поклонившись, Слепой Пес ушёл.
-Бенжиро, - позвала Ким, - скажите им, что прием окончен, - и после небольшой паузы добавила. – Мне еще не пора идти на совет?

Еще один совет... Отъезд откладывается, Йоритомо впадает в ярость, а Ким - в меланхолию.
Действительно, все командиры уже собрались и были готовы выслушать рассказ о том, как Кимико и Мийоко съездили в посольство.
Когда Тсуме Рецу заговорил о дальнейших планах, Йоритомо с негодованием перебил его:
- Наши дела здесь закончены! – воскликнул он, поднимаясь. – Мы хотим получить свои деньги! Нам предстоит большой переход, и мы должны поспешить, если хотим отплыть до зимних штормов! К тому же, нам (и не только нам, насколько я знаю), поступают другие очень выгодные предложения.
- Моя миссия тоже завершена, - осторожно добавила Кимико, - и я тоже хотела бы уехать.
- Об этом не может быть и речи! – Рецу обвел собравшихся полным ярости взглядом. Его лицо странно подергивалось. – Вы все останетесь здесь как минимум до приезда Имперских Магистратов. А одному из вас, - Рецу пристально посмотрел на Кимико и Йоритомо, - вы уж решите сами, кому, - предстоит убить Магистрата, если он примет не устраивающее нас решение.
Сказанное Рецу шокировало Кимико. От нее ждут, что она убьет Магистрата, члена Императорской семьи? Как такое вообще могло быть правдой? Ким полагала, что теперь все будут решать куртьеры и дипломаты, а не воины.
- Это отдельное дело, и у него совсем другая цена, - тут же ответил Йоритомо. – Не меньше 20 коку за голову.
- Я не буду сейчас обсуждать цену! – отрезал Рецу и вернулся к обозначению дальнейших планов.
Возвращение домой показалось Кимико далекой и призрачной мечтой. Тихо достав свиток с портретом сына, она развернула его, держа на коленях под столом. Ее отец был действительно гениальным художником. Каждый раз, когда Ким смотрела на набросок, ребенок выглядел немного старше и толще. Сегодня он смеялся, лежа на животе и высоко приподнявшись на ручках, словно вот-вот встанет на четвереньки. Кимико ощущала острую печаль, глядя на ребенка, которого она покинула вскоре после рождения. Ей было стыдно, что она так и не смогла полюбить его. Она почти понимала, какую нежность должна была бы испытывать, но не могла представить, как можно умиляться беззубому рту, толстым щекам, слабым конечностям этого беспомощного существа.
Йоритомо со свойственной ему прямолинейностью последовал примеру Ким – не слушая более дайме Тсуме, он разложил на столе несколько свитков и погрузился в чтение, пробормотав что-то типа: «Раз уж мое мнение здесь никого не интересует…».

Дальше - больше.