Отчёт по третьей сессии игры в духе славянских сказок.
В этом сказе – спасение Марьи Искусницы, ликантропский каминг-аут, да сеча кровавая на пол-сессии.



Персонажи:
Василиса Кощеевна (прикидывается Премудрой) – бледная девица со взором горящим (буквально), самая прыткая из всей ватаги, умеющая и секирой помахать, и душу выпить, и со старушкой договориться. Поневоле отложила любимую секиру ради спасения одного пушистого гузна.
Иван Крестьянский сын – добродушный простачок, переживший личный апокалипсис и открывший недюжинную волховскую силу. Проявился как ликантроп, спас опасную ситуацию, и сам был дважды спасён товарищами.
Хулимир Премудрый – вредный волхв с подпаленной бородой, наконец-то ударившийся оземь, спасатель пушистого гузна на пару с Василисой.

Степная слободка
Повели ватажников бывшие разбойнички, а ныне Ивановы дружинники, во Степную слободку. Во Слободку опустелую, да разорённую набегами басурманскими.

По пути углядала Василиса в кустах останки человечьи. Бывшие разбойники испуганно открестились – это не наш, дескать – страшились утратить милость обретённую. Ну да Василисе то было без интересу – очистила неведомого покойничка от того, что волки не доели, да собрала себе нового костяного Валерия, взамен разбитого.

Долго ли, коротко ли, дошли ватажники до деревеньки обветшалой, местами огнём паленой, да обезлюдевшей. Встретила их там одна только душа – та самая Марфуша, дочь разбойничьего набольшего (прощенья просим – уже дружинного десятника). Тут-то стало ясно, почему Марфушу басурманы в полон не увели – не смогли на коня поднять.

Оказалась девица росту богатырского, на две головы выше тятеньки. Да в плечах шире двери амбарной, да меж бровей не то что стрелу, ятаган басурманский проложить можно. А нраву при этом кроткого, аки голубка небесная.

Молвила Марфуша, что кушать-то в слободке особо нечего (мужики-то с разбойного промысла ни с чем воротились), но уж она расстарается, сыщет, чем новоявленных дружинников, да дорогих гостей попотчевать.

Дотемна ещё было вдоволь времени, занялись ватажники делами первой важности. Василиса пошла опустелые избы осматривать, выбирать, где будет лучше устроиться, да ещё и с дитёнком. Сам Митяй в это время крутился волчком, всё ему было диковинно – и постройки слободские, непривычные, и округа степная, невиданная, и байки местных мужиков.

Хулимир тем временем обошёл окраину, искал следы коней басурманских, да расспросил бывших разбойничков. Узнал, что наезжали шесть конных басурман, а всего их десятеро, да с ними ещё воевода. Наезжали при свете дня, дерзко и прямо, не таясь да без хитрости. Давеча крайний раз являлись, теперь же пару дней дней не видать будет.

Василиса как избу выбрала, взялся Иван из соломы царское ложе наваливать. Кузнецова дочь Митяя в дом загнала, а тот на хвосте слух принёс, дескать Марфуша-то коней на скаку останавливает, да не особо-то при том утруждается. Всё-то Митьку на коней тянет.

Пошла и Василиса с Марфушей побалакать, по-свойски, по-девичьи. Марфуша всё тушевалась, застенчиво мяла в руках подкову, но поведала много полезного. Как басурмане впервой накинулись – первым делом пымали Марью Искусницу, а уж опосля за других девок принялись. Кони у них обычной степнячной породы, рыжие да малорослые, а токмо у воеводы басурманского – статный жеребец, серый в яблоках, такой один табуна стоит. Басурмане все оружны изрядно, а вот доспехов почитай нет – полагаются боле на быстрых коней, прямой сшибки не любят.

Смекалка военная
Собрались ватажники у избы для ночлега выбранной, обменялись разведанным. Покуда не стемнело, решил Хулимир отыскать лагерь басурманский.

Ударился волхв оземь – обернулся малою степною пичугою (ну наконец-то пригодилось!). Взмыл в небеси, да подался в ту сторонку, куда вели следы басурманские. Вскоре узрел шатры, кругом стоящие, да загон лошадиный, да людей оружных, дозорных. Покрутился над шатрами, посчитал коней да воинов, повысматривал пленников, да не высмотрел.

Воротился волхв во слободку, ударился оземь, споро срам прикрыл своими пожитками, да обсказал виданное товарищам. Порешили ватажники, что надобно басурман коней лишить. Пешими они всяко не такие борзые будут.

Надобно было загон открыть, да коней спугнуть. А в той сторонке, куда кони сбегут, поставить Марфушу с Митяем – пущай воеводиного изловят. А позади них оставить Ивановых дружинников засадничать – на всякий случай, для охранения. Ну а уж пеших басурман ватажники на себя примут.

Загон-то без шуму открыть — невелика задача. Тут и Хулимир мог справиться, зверем али птицей обернувшись. Могла и Василиса, подкравшись тихо, да страже чаровством глаза отведя. А вот как весь табун разом в степь выгнать? Сено палить? Жеребца-вожака Хулимиром ужалить?

Тут Иван вызвался – есть, мол, трава потаённая, дюже надёжно волка приманивает. Можно коней звериным духом спугнуть.

(Чуток метагейма от игрока Василисы, которая тоже тайный ликантроп: «Это что за травка такая? Пиздун-трава?»)

Ватажникам идея с волком пришлась по нраву. А уж если не выгорит, можно и запасной план в ход пустить. На том и порешили.

А тут ввечеру и Марфуша явилась с угощением – напекла на всех слободских хлеба с лебедою, всяко лучше, чем с пустым брюхом. Ватажники от этого кушанья с поклоном отказались (окромя Ивана, он привычный), предпочтя припасы, от Яги полученные. Да Хулимир дружинникам часть припасов отрядил на похлёбку – одной лебедой сыт не будешь.

Повечеряли ватажники, да почивать наладились. Один Иван ушёл по кустам шарить, лопухи собирать да вялить, чтоб за чудодейственную траву сошли.

Степь кровавая
Поутру собрали ватажники своё невеликое воинство, да повёл его Хулимир дорогой разведанной к шатрам басурманским. Подвёл к вражьему лагерю аккурат со стороны загона.

Дружинники Ивановы схоронились на выбранной позиции, Марфуша Митяя взяла под крылышко, смиряла его любопытство буйное.

Пошла Василиса крадучись к лагерю, показала ватажникам издали, что один при загоне дозорный, да ещё один кругом хаживает.

Иван тем временем ушёл в дальние кусты – «волка приманивать».
(Сей бледный вьюнош, как оказалось, старательно вложился в бытие ликантропом – ему удалось прокинуть максимальную сложность заклинания (сложность 20, это на 1к12-то), да ещё и усилить расходными ресурсами. В итоге получилась такая собака-убивака, что граждане за столом неиллюзорно струхнули, хоть и были его союзниками.)

Запропал Иван в тех кустах. А зато вышел к ватажникам Серый волк, не зверь – гора косматая, как идёт – под шкурой валуны перекатываются. У него не глаза – уголья пылающие, да не зубы – ножи кривые басурманские. Стал тот зверь подле Хулимира, устремил взор на загон, нужного часа дожидаючись.

Василиса смекнула, что пора бы уже действовать. Зашептала кузнецова дочь, потекли словеса колдовские чёрные. Дозорный у загона, молоденький, едва ус проклюнулся, вдруг разума лишился. Почал бездумно грудью об ограду биться, а как второй дозорный подбежал – так безумец на него с кулаками кинулся.

Покуда басурмане друг дружку волтузили, покуда другие дозорные бежали со всего лагеря, прошмыгнула Василиса за спинами, отперла ворота загона, да в сторонке схоронилась.

Поняли ватажники, что час нужный настал – Хулимир стал в полный рост, да снова оброс доспехами древесными. А Серый волк с места сорвался, не побежал – потёк по степи рекою бурною. Кони такого зверя издали почуяли, заплясали, закричали в ужасе, да метнулись прочь из загона, вверив судьбу копытам.

Басурмане бросили разнимать безумца с его жертвою, со всех ног пустились вослед за конями. Да куда там! Волк по степи дал дугу широкую, заводя, загоняя табун на Хулимира, да на засаду дружинников.

Миновали кони Хулимира, и стал волхв один против ворогов наступающих. Замахнулись басурмане мечами вострыми, натянули луки тугие со стрелами калёными, собрались волхва жизни лишить немедленно. А тут налетел на них со спины Серый волк – в три вдоха пятерых порвал, руки-ноги единым махом перекусывал, шерсть от крови вражьей обвисла плетьми тяжкими.

На волосок от гибели
Покуда волк басурман рвал, при посильной поддержке Хулимировой, Василиса остатнего дозорного у загона сушила заклятьями. Не досушила. Как узрел второй дозорный, чем погоня за табуном обернулась (а первый-то дозорный в своём безумстве уже убрёл в другую сторону), так кинулся в лагерь – кликать подмогу.

Пустились ватажники во след убегающему, раззадорила их первая победа, как-никак отряд басурман ополовинили. Борзо скакнул Серый волк через стену загонную, да навстречу ему уж цельный рой стрел калёных просвистел, от подкрепления басурманского. До того ни меч, ни стрела не умели коснуться зверя быстрого да ловкого, а тут случай сгубил. Вошла стрела шальная калёная, да точнёхонько над ключицею, да пал Серый волк наземь. Скакнул зверем могучим – пал нагим Иваном-крестьянским сыном.

(У Ивана-лакнтропа получился такой показатель Защиты, что противники попасть по нему могли только окружив толпой (чего Серый волк старательно избегал), или критуспехом. Дождались – кританули супостаты, ваншотнули Иванушку.)

Не растерялись ватажники, хоть и диво было великое (для Василисы-то десять раз, ага). Выпила Василиса из ворога жизнь заклятием, отдала Ивану. Хулимир подбежал запыхавшись, зашептал раны молодца. Очнулся Иван, вскочил на ноги, встряхнулся по-волчьи, да вновь зверем могучим перекинулся (И снова взял сложность 20! Даром что Крестьянский сын, а везёт как Дураку!).

Метнулся Серый волк в серёдку лагеря степнячного. А там уж поджидал воевода басурманский с последними своими людишками, да двое из них держали под руки пленницу. Накинулся волк на воеводу, а тут и прочие ватажники подоспели. Закипела сеча, да всё к одному сводилось – рвал волк ворога, его в ответ секли, а Василиса с Хулимиром раны зашёптывали. Ух и ярилась дочь кузнецова – всё не могла помахать любимой секирою, гузно мохнатое спасаючи.

А и повторно пал Иван от мечей басурманских, повторно был исцелён и волком обратился (на этот раз уже не таким фильдеперсовым). А и Хулимир иссяк силами волховскими, впервой стал оружный плечом к плечу с соратником. А и Василиса наконец достала одного ворога секирою. Из последних сил одолели басурман.

Со щитом воротились
Освободили ватажники пленницу – Марью Искусницу, да взяли в лагере басурманском добычу богатую, да Марфуша с дружинниками всех коней басурманских пымать изловчились.

Марья сказывала, что нет в шатрах других пленников – всех в орду свезли. Одна она в лагере при Степной слободке осталась, потому как набаяла супостатам, дескать мастерство её токмо на родной землице является.

Среди добычи оказалось и злато-серебро, и припасов великое множество, и всякие работы Марьи Искусницы. Ворогов поверженных такоже обобрали – вооружили дружину Иванову.

Собрались ватажники восвояси. Марья Искусница за спасение своё обещалась сеть чародейную сплести из волос Водяницы. Можно бы и в поход до Навьего царства собираться.

Надо бы добычу в стольный град вывезти, да на что её употребить?

Марья про землю родную басурманам ради живота своего баяла, а теперь стоит ли оставаться её, раз слободка опустела? Иван возьми и да и позови Искусницу в своё полцарство. Навродь согласилась.

Так судили-рядили ватажники, верхом во Степную слободку возвращаясь с победою. А чего дальше порешили да сделали – о том другой сказ будет.