Добрый вечер. Меня зовут Грегори. Кого-то, кто наблюдает за мной сверху и чем-то помогает, зовут Вейлар. Я понятия не имею, кто он такой, но он определённо более хорошая компания, чем чёртова Церковь Единения. У него, на мой вкус, гораздо лучше чувство юмора, чем у большинства священников этой церкви.
Когда-то я жил в храме, стоящем на вершине горы. Очень давно, до катастрофы, там жили только монахи-учёные, переписывавшие книги и исследовавшие историю, а так же биографию моего давнего предка, этот орден и основавшего. После же катастрофы им пришлось изучать по книгам и дневникам уже не расположение звёзд, а воинское дело, рыцарские традиции и ритуалы древнего и именитого рода аристократов Иттарис, к которому все они принадлежали. Монахи принимали к себе новых членов не так уж редко, да и война поспособствовала расширению, поэтому смерть от последствий кровосмешения никому не грозила.
За три сотни лет они стали уже не только хорошими и мудрыми учёными, но и отличными воинами, рыцарями. Принадлежали они по статусу сами себе, все дела вёл отец-настоятель. Моим отцом, как духовным, так и физическим, был Тантанарис.
Когда я немного вырос, не помню, насколько, но мне было не больше десяти лет, к нам пришла делегация от Императора, предлагавшая нам присоединиться к Империи, а ещё помочь присоединить цепями Осколок. Никого из гордых и знающих цену своим знаниям и умениям монахов перспектива быть проглоченными имперской машиной не привлекла. Ещё через месяц в двери уже не стучались. Двери вылетели, а прямо из них, а ещё из камня горы, из плиток пола и из моих братьев полезли кошмарные призрачные летающие змеи. Они состояли из крови, из камня, из дерева, из всего, из чего вылезали, а повелевали ими люди в красно-чёрных мантиях, изукрашенных светящимися рунами, текущим по мантии, как листок по воде. Я помню, просто прекрасно помню, как мой брат вдруг рухнул на колени, а из его глазниц брызнули фонтаны крови, которые уже в воздухе обратились в летающего змея с ужасающе длинными клыками, в которых бурлила его кровь. Я помню огромного уродливого голема, обрушившегося на храм с высокого потолка и придавившего сразу нескольких.
Мне удалось спасти чудом. Благодаря Удаче, Судьбе или кому-то ещё из этих уважаемых дам. Своим телом меня прикрыло несколько монахов, державшихся до последнего, мне в руки вручили древний меч воина-основателя, реликвию ордена, один из наших щитов, а потом спихнули в секретный и наполовину обвалившийся проход, ведущий к водопаду на другой стороне горы, где стоял храм. В него пролезал только я. И я пролез.
И, знаете, теперь мне не очень нравится Империя. И Император. Его личную смертоносную гвардию пародий на кровавых магов. Только недавно узнал, что это была кровавая магия, но не сомневаюсь, что владели они ею только в четверть так хорошо, как владели ею люди когда-то. Меня это не очень пугает, скорее радует. Всё ведь могло быть куда хуже.
Я не люблю их не только из-за того, что они уничтожили мою семью, мой дом и присоединили храм без всякого на то права. Они считают себя правыми, имперцы. Но они забирают у людей право выбора. Объединяют религии, экономику, Осколки. Возможно, они правы, возможно, идея прекрасная. Это даст многим кров, пищу, одежду, работу. Но не бывают хороши и правы Империи, что строятся на крови. И потому они ошибаются. Я пытаюсь бороться с этим, и пусть я делаю всё так же, как они. Пусть я принимаю решение за других. Пусть я делаю выбор за них. Но, раз, его кто-то должен делать. Два — я возвращаю людям право решать дальше, как им жить. Не запираю их среди жизни, принуждающей их к чему-либо.
И три — эта сука на престоле уничтожила мой дом, не моргнув. Мне хватит хладнокровия и силы отплатить ему тем же.

Вейлар считает, что необходимость выбора в моих странствиях сделала меня жестоким. Он не так уж не прав.
Знаете, недавно я снова встретился с Лютиком, одним наглым бардом, который очень любит петь песни. Возможно, они не очень хорошо ему удаются в плане текста или сюжета, но я могу вам сказать, что бард он отличный. С большим потенциалом. Видите ли, вы не слышали, как он играет. Вы бы почувствовали, как дрожат Струны Мироздания, когда он касается струн своей скрипки. Таких бардов меньше, чем пальцев на руке, это вам не по балалайке руками бить в углу таверны. И я ему благодарен. Иногда только он и не даёт мне пропасть. Буквально или фигурально, как получается.
А там и текст можно перетерпеть.
И Фенфарилом. Какой-то маг, эльф, который очень хочет новых знаний, сил и магии, но недостаточно уверен в себе для этого. Как-то, хм, слабоволен иногда. Он попросил нас однажды найти одну книгу в пещере и там была всего пара крыс, пусть больших, но крыс. Сам бы справился. Или справилась… Он не любит говорить о том, к какому полу он принадлежит, а я не люблю лезть в чужие дела.
Итак, мы разобрались с крысами, и как-то слово за слово, позвали путешествовать с нами. Или он с нами сам пошёл. Так или иначе, Фенфарил решил, что вместе лучше. Я рад, так мне проще будет ему помочь. Во всём.

Так вот, я встретился с ними обоими в одной деревне на краю Империи, прервав свои странствия. Обычно я просто хожу и помогаю, где и как могу, но не суюсь в Империю. Сам не знаю, куда и зачем иду. Просто не сижу на месте.
Отказать другу в помощи я, конечно, не мог. Выяснилось, что он тут прослышал про один клад, а деревню терроризируют гоблины. Я был только рад узнать, что замечательный и величественный корабль Империи рухнул и сгорел вместе с драконом, но Лютику хотелось сокровищ, маг же, разумеется, его поддержал. Ладно.
За вечер я успел порубить пару гоблинов, вторгнувшихся в деревню, разрубить святой символ местной Церкви Единения и свалить это всё тоже на гоблинов. Я искренне против всего этого, всех этих чёртовых символов объединения. Чёрт побери, да дайте вы людям сами решать, чего они хотят и кого.

Вейлара, того, наверху, часто спрашивают, почему я не паладин. Каждый раз он не особо находится, что ответить, но я вам объясню — я прежде всего совершенно не расположен к служению святой вере, потому что воспитан был не монашками в рясах, а настоящими учёными и к тому же рыцарями. Для меня главными вещами является то же, что для паладина. Одна из них — честь. Другая — вера. Третья — защита слабых.
Но я придерживаюсь их не всегда. Не ортодоксально, как воины в освящённой броне и святыми словами. И я не прощаю. Не всегда честен с другими, иногда пытаюсь обмануть себя. Да, я стараюсь помогать бедным, обиженным, слабым. Но я жестокий. Действительно жестокий человек. Помните про необходимость выбора? Это никогда не проходит бесследно. А Паладинам выбирать не нужно — они всегда действуют так, как нужно Богу, Империи или их догмам.
Но вот вам яркий пример того, почему я и сам себя плохо понимаю: на корабле, когда прошли через всех гоблинов, магических собак и големов из плоти, мы нашли дряхлого и полу-мёртвого мага крови, Тентарила. Из логических заключений выходило, что возраст его превышает количество лет, которое, например, существует мой орден, а сила его такова, что когда-то он был вообще одним из тех, кто основал магию крови, как школу и науку. Сейчас она, кстати, под запретом и те же паладины вас только за упоминание готовы четвертовать, но я вам вот что скажу — видел я этот запрет, своими глазами наблюдал, как магия крови запрещает жить моим братьям. Засуньте его себе в задницу.
Я поначалу напрягся. Видите ли, подумалось, что он служит Империи, а мне было совсем невыгодно его убивать. Я совсем слегка попал под мясорубку трёх его слуг чуть раньше и уважаемая Смерть пояснила мне за гранью, что я живу в долг настолько давно, что пора бы уже трёх меня за этот долг отдавать. И чтобы продолжать жить, пусть без понимания, зачем, я должен помочь выжить Тентарилу.

Но он сказал следующее “Они не были моими учениками. Они были моими тюремщиками”.
Помню, что я хохотал так злобно, что меня слышал даже Вейлар, да и он, кажется, присоединился. После этой фразы я был тысячу раз рад его выпустить. Я сообщил ему отдельно, что у Императора имеется свой собственный орден и хохотал ещё несколько минут, когда Тентарил ответил, что теперь у него есть к Императору незаконченное дело.
К сожалению, ради того, чтобы его выпустить, пришлось попросить Фенфарила пожертвовать половиной своей магической крови. Именно просить. Уговаривать. Решать за него я бы не посмел, а на самом деле поддержал бы любой его выбор.
К тому же два этих мага, кажется, говорили на разных языках, и мне приходилось переводить им условия договора — настолько они трудно входили друг с другом в деловые отношения.
Суть была в том, что или мы отдавали его всего, и нас отпускали, одаривая к тому же чем-то, или он отдаёт половину крови и все мы расходимся по своим делам, или не отдаём, и имеем дело с оживлённым скелетом дракона и тремя его слугами. А каждый из нас отделался до этого далеко не только синяками.
Наш потрясающий маг всё равно умудрился убедить Тентарила одарить его вдобавок знанием магии крови, всё-таки отдал половину своей крови, после чего нам пришлось его обхаживать две недели.
А Тентарил обмолодился, почти что возродился, и ушёл. Прямо в Империю.

И лучше всего это описывает голос Вейлара в моей голове или где-то наверху “Знаете, я кажется, несколько запутался в характере своего персонажа. Я его недооценивал.”
Потому что я понимаю, что если начнётся война из-за Тентарила, может погибнуть множество невинных людей. Но не восставших против объединения. Даже довольных, наверное. Но это — рабство. Кровавое рабство, на котором никто не обогатится, кроме Императора.

Кто-то должен делать выбор.