Красная земля
Мастер: am_
Партия:
Алиса Игоревна Чернова (Jenny. Ien) – врач-хирург, преследующая своего отца — чтобы убить его;
Александр Сергеевич Набоков (Игорь) – сельский учитель, идущий за Алисой, потому что пламени преисподней, говорящему его устами, Алиса любопытна;
Иннокентий Снегирев(Аркадий) – выпускник с отличием Томского Императорского Университета, электротехник; идет с компанией, потому что больше ему некуда идти.
Николай (Валерий) — белый солдатик, посланный с компанией то ли для защиты, то ли для соглядатайства.
Механика: Дневник Авантюриста
___________________________________________________________________________________________________
Изощренная, но довольно надежная механика. Поверхности скольжения блестят металлом, все люфты полностью выбраны. Приятный запах смазки. Оригинальная система охлаждения — кожух работает своеобразным эжектором и холодный воздух прокачивается вдоль ствола, увлекаемый разрежением, создаваемым пулей. Я аккуратно разбираю пулемет системы Льюиса — будем считать, трофейный. Я не могу избавиться от мысли, что даже с этим могучим оружием — шедевром оружейного гения — я остаюсь слабейшим в нашей группе.

Где-то в 1916, незадолго до начала Событий Янка Шмидт загорелась идеей взорвать автомобиль нашего ректора. Я лично помогал ей с аммоналом (любовь, честно говоря, делала меня откровенным дураком). Ее брат Фриц, комиссованный из-под Осовца — с пулей в легких и практически слепой от хлора, разъевшего глаза — уверял, что банки, нами взрываемые, рвутся не хуже трехдюймовых снарядов.
Практически такой же взрыв устроил Александр, когда залетные бандиты, вытащившие нас из кроватей этой ночью, покусились на его женщину. Одним ударом он убил десять человек. Конечно, если не думать, что пламенный шар десяти метров в диаметре был случайной атмосферной флюктуацией.
Потому что кругом уже слишком много случайных флюктуаций.
Даже странно, что такая огневая мощь дана простому смертному, который так же теряет сознание от удара в челюсть. Впрочем, удар бывшего владельца пулемета мог и стену пробить — так что не будем слишком строги к Александру. Если б он не перебил одним ударом половину банды — нам бы не выжить.
Иногда мне кажется, что кто-то вселяется в меня — кто-то жесткий, решительный и не склонный к рефлексии. Он был со мной, когда я поджигал дом сумасшедшего доктора. Он двигал моими руками, когда я собирал генератор молний. Он вел меня, когда я направил ствол на того белого офицера, быстрого, как молния. Как только упал Александр — он был уже рядом. Он сказал мне, что скоро бандиты очнутся — и перебьют всех, оставшихся на хуторе. Просто на всякий случай.
Поэтому, если я хочу жить, надо поднять ружье и стрелять главарю в сердце.
Я стреляю так себе, но промахнуться с двух метров невозможно. Главарь упал навзничь с дырой в груди. Я хотел укрыться за воротами хутора, но это было бессмысленно, минимум, по двум причинам.
Во-первых, ворота были уже закрыты на засов.
Во-вторых, главарь поднялся с земли и начал нащупывать пулемет. Я готов поклясться, что ребра в дыре шевелились и росли на глазах.
Я не стал ждать, что будет, когда главарь очнется. Я просто выстрелил ему в голову из двух стволов.
Видимо, без мозгов не могут жить даже бессмертные — он упал и больше не поднялся. И против меня одного осталось всего лишь шесть человек с винтовками.
Кажется, адреналиновый выброс лишил меня пяти минут памяти. Я очнулся, прижатый к земле казачьим сапогом. Перехватив шашку для колющего удара, он говорил что-то про яйца и месть за «батьку». С трудом я нащупал в кармане кнопку включения разрядника, сделанного мною еще в Тобольске.
Электрическая искра ударила в шашку, волосы казака встали дыбом, глаза его свернулись, как вареные яйца и он упал на меня замертво.
Второго подходившего казака забил палкой Николай (если я не ошибся в имени), неведомым образом появившийся из кустов. Тем не менее, четверо здоровых против двоих израненных — отвратительный расклад. И лежать бы нам подле этого хутора, если бы не Алиса Игоревна.
Госпожа Чернова вылетела из-за угла дома и тут же упала на снег. Сначала я подумал, что она просто запнулась. А затем землю тряхнуло и я тоже упал.
От стоящей на коленях Алисы неостановимо катился вал земли, камней, снега и пожухлой травы. Вот один из бандитов снесен попавшим в висок камнем, вот второй теряет лошадь, ломающую ноги в страшном месиве. Так по весне в оврагах сходят оползни, хороня под собой неосторожных.

Кажется, Алиса напугала их окончательно. Бросив ей что-то, оставшиеся развернулись — и ускакали.

Сейчас я лежу и смотрю на беленый потолок. Подле моей кровати лежит целый арсенал. Десять винтовок, десять пистолетов, ножи и пулемет. Можно, при желании, вооружить целый отряд и поднять восстание. Или захватить средней величины деревеньку и объявить себя независимым государством — какой-нибудь Независимой Звереголовской Республикой. Только зачем нужен отряд, если двое человек, с которыми я иду, эквивалентны по огневой мощи двум трехдюймовкам?

А белые думали, что могут их захватить силами одного отряда. Глупцы.
После боя в доме Ефрема я очнулся от удара плети на дыбе, подвешенный за руки к потолку. Унтер — с явными садическими наклонностями — пытался выбить из меня направление, в котором скрылись мои сообщники. Сначала я не понимал, о каких сообщниках идет речь; затем пытался объяснить, что знаю их лишь три дня и куда они могли скрыться, не представляю. Бесполезно — похоже, унтера больше интересовал процесс, а не результат. До сих пор не понимаю, зачем его начальник предложил посадить меня на лошадь и везти вместе с поисковым отрядом.
С переломанными ребрами и раскроенной спиной я ехал на лошади, как в забытье. Кажется, там были крики и выстрелы, лошадь понесла и очнулся я в какой-то избушке, когда невесть откуда взявшаяся Алиса накладывала мне шины. В таком забытье, то проваливаясь в беспамятство, то выныривая, я провел еще день. Меня везли на санях — это я помню. Еще помню Анну, которая хотела меня прибить — пока Алиса и Александр ушли на разведку. Я указал ей, что это неспортивно и неблагородно — убивать неходячих. Кажется, это был верный аргумент. Помню Александра, появляющегося в облаке черно-красного дыма, вместе с Черновой в объятиях — хотя нет, это он ее пытался придушить. Помню, что провалился под лед — и кто-то под водой держал меня за ноги, не давая выбраться обратно. Держал тонкими девичьими руками. Когда я, наконец, пришел в полное сознание, я уже сидел около костерка, за моей спиной был хороший, крепкий шалаш из лапника, накрытый белой тканью для маскировки, а госпожа Чернова, обратившись лицом к лесу, резала руку ножом. Анна, сидевшая ближе ко входу, смотрела на нее с презрительным недоумением; Александр, приобнявший Анну — с неодобрением. Кровавые капли падали на снег. Не успел я даже поинтересоваться, что мы будем делать с самоубийцей, как снег затрещал и из лесу вылезло… нечто.
Возможно, это был реликт — ушедшее племя, недостающее звено в цепи эволюции, питлдаунский человек — исполин в густой зеленоватой, напоминающей мох шерсти. Впрочем, я уже верю, что это был настоящий леший — с руками-корягами, янтарными глазами и суставами, гнущимися во всех направлениях. Он смахнул наш костер рукой; в лесу дружным хором взвыли волки; желтые глаза и клыки зверей блестели в темноте. Ружье, которое я держал в руках, очевидно не могло повредить этому созданию.
Алиса протянула ему руку, вымоченную в крови — он омочил палец и попробовал кровь на вкус. Губы Алисы шевелились — то ли у меня внезапно пропал слух, то ли у нее — голос. Чудовище подняло руку и воткнуло заостренный коготь Алисе в лоб. Послышался скрип и голос — так могли бы говорить оживленные деревья. Прочертив несколько черт, оно удовлетворенно то ли хрустнуло, то ли хрюкнуло — и растворилось в лесу. В бок меня что-то ткнуло. Обернувшись, я увидел матерого серого волчару, помахивающего хвостом. За ним стояла целая стая. Видимо, леший выдал нам эскорт. Или соглядатаев.
Решив уже ничему не удивляться, я пошел посмотреть на раны Алисы. Она застонала и подняла на меня глаза. Желтые глаза с узким щелевидным зрачком…

Всю дорогу до случайного хутора, на котором нас и настигли бандиты, Чернова уверяла всех, что продала этой твари душу. Не знаю, что уж она продала и за сколько — она жива (хотя и попахивает какой-то мертвечиной), ходит, говорит, практически не ранена. Вряд ли у этого создания, кем бы оно ни было, хватит сил преследовать ее в городе.

Впрочем, все это неважно. Важно то, что я больше не могу доверять никому. Ни ожившему пламени в образе человека; ни женщине со звериными глазами; ни двум другим моим спутникам — впавшей в детстве девушке и едва вышедшего из него юноше. Ведь даже законы природы, изученные мной в Университете, предают меня. Я подсчитал энергию, потребовавшуюся для того, чтобы так поджарить искусственной молнией казака — и она примерно в семьсот раз больше, чем может запасти батарейка на моем бедре. Разряд должен был пойти по кратчайшему пути в землю и убить меня — но он двинулся вверх, вопреки законам электротехники. Как будто он управлялся не природой, а моими желаниями. Как будто…

Хорошо. Гипотеза требует проверки. Предположим, что физика изменилась. Тогда надо ответить на следующие вопросы.
Изменилась ли она во всем мире или же только в локальной области?
Что служит источником изменений?
В чем проявляются изменения?

И я проверю эту гипотезу. Чего бы мне это ни стоило.

Ради науки.