Сегодня мы снова полезли на континент. Точнее, вчера. Со мной, Рунгекуттой, отправились мастер боя Эрнан, дварф Бард, разведчик Хеле, говорящий с богами Торин и Без — какой-то парень, покрытый шрамами, который только недавно приплыл к нам таурангу.
В тоннеле, как всегда, было темно и воняло тухлыми летучими мышами, грибы росли крупные, как после дождя, а троглодиты в этот раз не попадались нам на глаза. Брага морских эльфов все такая же забористая, и татуировки мои от нее все так же забавно светятся и растут. Хорошо живем!
А еще та морская эльфийка — как же ее звали, уже забыл — не зря учила меня своему языку (и не зря я за это три дня ремонтировал ей дом), я смог поговорить с медузой Рилааной. Она добрая — дала нам пару каких-то кругляшей, которые называются «золотые монеты», говорит, их раньше на континенте ценили. А еще она попросила найти какой-нибудь храм эльфийских богов и очистить его (я так и не понял, от чего). Вот такие на этом континенте бывают эльфы — со змеями вместо ног и волос. Так вот, храмы эти можно в Городе мертвых где-то под землей найти, или в лесу на севере.
Потом мы пошли к Городу Мертвых прикинуть, как вызволять Эхтевиля, который в прошлом походе попал в плен. А Бард каким-то образом смог поговорить со скелетами — точнее, не поговорить, они же никаких звуков не издают, а вот писать они друг другу что-то писали в пыли. И даже поняли — такая у Барда сильная магия. Правда, странная — немного поколдует, так чуть в обморок не падает, как если бы полдня пешком шел без остановок. И поет еще, когда колдует.
Так вот, написали нам скелеты ждать до «рассвета». Точнее, заката — похоже, когда у нас день, у них ночь. А вечером, как солнце садилось, город появляться стал. Прозрачный, призрачный, но целый. И с людьми. Тоже прозрачными. Но сразу ясно, неправильный это город — тишина полная, и не пахнет ничем. Нас к главе городскому привели, Бард опять писать с ним стал, договорились они, что мы им свечей притащим побольше, а они Эхтевиля отпустят. Говорят еще, город этот «Байтон» зовется. Демонов они там каких-то ловят, а свечи им в этом помогают. Вот такие на этом континенте разваленные города.
Пошли мы потом из города прочь, постелили одеяла недалеко в овраге да спать легли. А ночью какая-то девочка-призрак пришла, да не простая — она говорить могла. Никто в этом городе говорить не может, только рты разевают, а она может. Но языка мы все равно такого не знали, опять Бард переводил своей магией. Девочка хорошая, добрая, Ленорой ее зовут. Хеле хлебом своим угостила. Они с Бардом, Хеле (он тогда на часах стоял) и Торином (а может и не с ним — я спросонья перепутать мог) пошли по городу бродить. Но так ничего и не набродили. А девочка рассказала, что они и сами знают, что умерли все давно, только вот даже если скелет на кусочки разбить, он потом обратно сам соберется. Вот такие на этом континенте маленькие девочки.
А утром, как все отоспались, мы обратно пошли. Через болото пошли, нашли ящик в болоте с какими-то «гвоздями», мне так всегда везет. Вот, помню, один раз плыву на лодке, а мне навстречу ковер… Так вот, пришли к той деревне разваленной, что посреди болота, спустились в подвал, где бочки с вином были, а там только одна осталась — другую разбил кто-то, винищем несет — прям с ног сшибает.
Потом еще с Рилааной поболтать зашли, о том о сем. Хорошо поговорили, душевно. А еще я теперь знаю, как в камень превращают — это у Рилааны проклятие такое, всех каменными делать. Она девушка молодая, красивая, да вот одинокая… Я-то думал, проклятие хорошему человеку не навредит, подошел поближе — а нет, опасно! Руки-ноги холодеть стали, и как будто иголками их колет. Я сразу назад — все ж я не герой великий, а простой лодочник. А она и говорит, если кто ее взгляду неподвластен окажется, сможет ее проклятие снять.
Вот так и сходили, даже драться ни с кем не пришлось. Теперь всей таурангой сидим свечи лепим. Только материал кончается, будем скоро искать, где еще добыть.