Название: Чуждая земля
Хроника: Пейзаж, написанный кровью
Сеттинг: Dark Age Vampire, oWoD
Место и время: 982 г.о.р.х., Восточная Померания, Враново воеводство.
Темы и жанры: детектив, политика.
Состав: Сфинкс (Рассказчик), Fleren (Леда), Таша (Старче), Таната (Стрела), Нарька (Марта)
Персонажи:
1. Леда — Цимисх из Злешского воеводства, изгнанная со своей земли. Урожденная славянка, кожевница. Идет Дорогой Метаморфа.
2. Старче — старуха-Цимисх, колдунья и ведунья, изгнанная из Злешского воеводства.
3. Стрела — лучница-Цимисх, принятая в кровь как воин и страж для своего сира. Изгнана из Злешского воеводства.
4. Марта — странствующий Равнос-купец.
5. Пшешек крови Носферату, кмет из Гжено. Верный слуга жупана Мирослава, недооцененный им. Его домен — бедняцкий район Гжено.
6. Милорад крови Малкавиан, первый среди кметов Мирослава. Купец. Его домен — портовый район Гжено.
7. Мирослав крови Цимисхов, жупан (князь) грода Гжено.
8. Ладка крови Гангрелов, кмет Гжено. Неразговорчива и диковата. Ее домен — лес около Гжено.
9. Чевак да Зегил — два гуля-дружинника на службе Мирослава.

Глава I — Холодный прием.

3 севник (сентябрь), 982 год.
Температура ночью — +6 градусов; ветер — 9 м/с; облачно.

Сцена I: Граница Западной и Восточной Помераний, недалеко от грода Гжено.

Трое беглецов-извергов, Стрела, Старче и Леда, встретившиеся до того у воеводы, держащего вотчину на границе Вранового воеодства, отправились дале на восток. В войне с Вентру они потеряли богатства, влияние, статус и, что страшнее всего, землю. Но нигде в Злешской земле им не рады из-за древних ссор сиров и прасиров. И потому путь их лег дальше, в Восточную Померанию и, быть может, в далеки земли полумифической Руси.

Котерия беглецов вышла на берег неглубокой реки, вовремя сообразив: это и есть граница воеводств. Колдунья Старче принялась молиться духам той земли. Тем временем Стрела отправила волка-гуля на тот берег, на разведку. Серый вернулся примерно через полчаса и сообщил, что никаких признаков людских не нашел. Порешив, что нечего ждать у моря погоды, котерия перешла речушку вброд.

Сцена II: Рыбацкий хутор недалеко от Гжено.

На чужом берегу даже запах земли, казалось, отличался. Смекнув, куда идти, Изверги отправились вниз по течению, ожидая рано или поздно выйти к Балтийскому морю. По пути наткнулись они на небольшой хутор старика-рыбака, что вовсе не с радостью встретил их. Решив, что гости несут с собой беду, прогнал он их, напоследок сказав, что грод Гжено недалеко. «К тому-то хозяину вам поди и надобно».

Сцена III: Грод Гжено; убежище Мирослава.

Выдав Старче за знахарку, котерия проникла в Гжено мимо двух дружинников, и, проплутав маленько по лишенным всякого порядка улочкам грода аж на три сотни душ, вышла на площадь, видимо, базарную. Слева длинный дом, справа длинный дом; и льются оттуда песни да пьяный смех. А посередке — трехэтажные хоромы, видать, воеводы гженского. Пока котерия шушукалась, решая, куда пойти, к ним подошел один из стражников да сообщил, что владыко местный желает видеть их. Вопреки ожиданиям, повел их дружинник не в хоромы, а к побережью реки.

Там их привели в еще один длинный дом, в коем вскоре Леда узнала торговый склад и, по совместительству, дом купца. За столом во галве сидел мужчины в возрасте с окладистой бородой, оказавшийся жупаном Мирославом крови Цимисхов, владыкою грода. С ним же были: некая Ладка, его кмет, девица вида диковатого; кмет Пшешек, замотанный в тряпье так, что лика не видно; и Милорад, оказавшийся недавно ставший земаном гженским и владеющим тирсой — прибрежной частью грода.

Ветгел за гостей желанных их не признал, что четко дал понять через кровь-угощение да свое отношение. А раз не признал их гостьми, то волен был покарать за вторжение, изгнать немедля или еще что учинить. К тому же, Стрела пыталась солгать ему, да не вышло. Рассказы про беды Злешской земли его мало тронули — Ветгел был уверен, что каиниты Врановы посильнее будут соседей. Но со временем его расположение к котерии изменилось: на то повлияла новость, что Старче — колдунья, да проявление искусства в лепке плоти Ледой. Коротко ли, долго ли, но предложил он им три дня погостить у него для начала, да отплатить добром за добро: пусть Леда соорудите дружине его кожаные доспехи, а Стрела понатаскает гулей его в стрельбе.

Сцена IV: Гженовские переулки; заброшенный хутор; речка недалеко от хутора.

Покинув дом длинный, Старче да Стрела пошли в хутор за гродом, что им для житья выделили, а Леда задержалась для охоты в Гжено. Она-то первой и попала в паутину заговоров гженских: Милорад предостерег ее от того, чтоб Пшешеку да Ладке доверять; что те уж завистливо глядят, опасаясь с мест своих слететь. И чтоб она, Леда, про друга Милорада не забыла… ежели что.

Ну а к Старче, пока та на реке мылась, забежал в гости сам Пшешек. Говорил он, что Милораду веры нет, что недоброе он супротив жупана замыслил, и просил открыть Ветгелу на то глаза. Но Старче отказалась помогать. Собравшись на хуторе и обсудив все, порешила котерия в дела местных сородичей не лезть, да улеглась спать. Знали бы беглецы с земли Злешской, сколь кошмарным станет пробуждение.

Глава II — Больше, чем горсть земли.

4 севник (сентябрь), 982 год, Враново воеводство, хутор недалеко от грода Гжено.
Температура ночью — +8 градусов; ветер — 5 м/с; облачно.

Сцена I: Заброшенный хутор.

Пробуждение повлекло за собой безумие, ярость, отчаянье — все это разом. Вечер принес горечь, когда пробудившиеся от пародии на сон изверги-беженцы обнаружили, что родная почва их пропала. Леда и не сдерживала Зверя, но направляла его — хотя и смогла сделать это недолго; Старче смогла удерживать его совсем недолго, и лишь Стрела продемонстрировала самообладание, достойное Богов, старых и новых. Поняв, что ее спутницы во власти внутренней тьмы, она, на пару с волком своим отправилась в Гжено, ибо с той стороны вели следы к их хуторку.
Леда, успокоившись, смекнула, что их родную почву не похитили, а перемешали с земляным полом хутора, тем самым приковав беглянок к земле жупана гженского. Старче взялась тренировать ворона своего, дабы за землей родной послать, а Леда отправилась в грод, дабы с жупаном переговорить.

Сцена II: У Гжено.

Тем временем в пятнадцати минутах от Гжено Стрела встречает на дороге женщину, и, приблизившись, понимает: та крови Каина, судя по бледности лика. Не доверяли девки друг другу, но со временем, разговорившись, опустили луки. Встреченная на дороге смуглянка представилась Мартой и сказала, что как раз Стрелу со спутницами-то и искала. Но став выяснять зачем, — да и после столь «приятного» пробуждения вряд ли настроенная на беседу, — Стрела пошла к Гжено. Ну а Марта — за нею. У входа каинитки расспросили гуля по имени Зегил, дородного мужика с окладистой бородой, не выходил ли кто ночью из сородичей; помялся сначала слуга крови, да после улыбок жутковатых Марты не удержался да сказал, что ни Пшешек, ни Милорад из Гжено не уходили, по крайней мере, вратами. Ну а Ладка все равно в лесу живет, леший ее знает.
Не успели Марта со Стрелой дальше пойти, как Зегил заметил еще фигуру, к гроду бредущую, и вскоре узнали в ней Леду. Дождавшись ее и представив ей Марту, они уже втроем двинулись к жупану.

Сцена IV: Убежище Мирослава.

Уговорив гуля Чевака, на дозоре у длинного дома Мирослава стоящего, все-таки убедить жупана принять их, вошли они в палаты. Сам Цимисх восседал в конце стола, по бересте водя да то ли считая что, то ли читая. По праву руку был Милорад, руки раскинувши гостей приветствовавший. Покуда Марта болтовней про мечи отвлекала Милорада, что из вежливости не мог ее игнорировать, Леда жупану горькую новость поведала. Сказать, что Мирослав был в ярости — ничего не сказать. Гнев его был велик и неподделен, что почувствовали каинитки-гости, а изумление Милорада — искренне. Значит, эти двое тут и вовсе не замешаны. Так кто же тогда? Жупан дал наказ Милораду осквернителей святого найти и к нему в дом приволочь; ну а Леде, Стреле да Старче строго-настрого запретил в грод входить, «ведь мне-то ведомо, какого без земли своей дневать, и какие проблемы могут в Гжено возникнуть с вами». Так и сказал, как Милорада отослал. Тут-то Леда и молвила: и про то, как той ночью кмет да земан наушничали, и про то, что землица с его перемешана была. Жупан свой запрет снял и сказал, что непременно найдет грязных детей собачьих да головы их на частокол выставит. С тем бы, казалось, и решено все — ан нет.
Дело такое: не мог Мирослав оставлять их гостями на своей земле дольше трех дней; а сами Изверги не могли покинуть землю его, ибо лишь на злополучном хуторе дневать могли. А потому Мирослав предложил им стать его кметьями, принести клятву, пройти традиционное испытание. А в ответ обещал отпустить их, как только вопрос с землей улажен будет и они решат дальше идти. Сославшись на отсутствие Старче, они просили время подумать, и жупан дал его до конца ночи.
Покинув купеческий дом, Леда уговорила Чевака дать весть Радешу Красные Зубы, воеводе вольной дружины и ее союзнику, чтобы он встретил ее у пирового дома, когда луна взойдет на небо. А после Стрела, Марта и Леда отправились в пировой длинный дом, дабы обсудить свои планы.

Глава III — Красный поцелуй

4 севник (сентябрь), 982 год, Враново воеводство, грод Гжено.
Температура ночью — +7 градусов; ветер — 3 м/с; облачно.

Сцена I: Пировой дом.

Ох, не привечают девок без мужика в пировом доме; все косятся на них, да и трактирный не слишком рад поставить хмельного. Ну да дочери Каина улыбнулись, помялись да сослались на братца, которого тут ждать велено. Ох, и попали беглянки Злешские в переплет во Врановом воеводстве — хорошо оно гостей привечает. Дабы не провоцировать смертное пьяное стадо, все чаще поглядывавшее в сторону дивчин, Леда пировой покинул да в закутке меж землянок в молодца себя перестряпала. Вернулась в дом да приход брата разыграла. Мужичье, увидав молодца, поостыло. Вскоре в дом и Старче пришла, кою от дома жупанова Чевак направил. Познакомились они с Мартой, сели за стол да думы горький да путанные думать стали. Слыхали они из пересудов местных соледобытчиков, что купец Мирослав соли скупает немеренно, что этак они скоро спины надорвут. Слыхали и рассказ датчанина заезжего, что драккар его был настоящим драконом утоплен был у берегов Померанских, и что один из хирда на его глазах змеем обернулся да в воду скользнул. В застольных беседах лихо переплелись мирские проблемы да небылицы пьяные.
Вскоре зашел мужичок, жизнью побитый, да за стол без церемоний сел. Уж скоро представился и оказался кметом Пшешеком. Видно было, что удручен ночной слуга Мирославов, раздосадован да еле-еле в руках себя держит. Поведал им он, что слыхал о несчастье их, и лишь отдаленно понять может, но и изменить своего настроя не в силах: ежели Изверги Злешские согласятся на кметство, то он с Ладкой вынуждены будут борьбу с оными развязать. Старче-то и отвечала, что не хотят вражды они, и всячески Пшешека убедить старалась, а тот все одно твердил: выбора не останется. Слово за слово, и уговорили они Пшешека правдиво говорить, прямо. Но кмет отвечал, что не здраво вести беседу такую в окружении стада, и пригласил их в свое убежище.

Сцена II: Убежище Пшешека.

Ход в него был сокрыт под очагом в заброшенной землянке, откуда подземным ходом добрались до самого убежище, бедного да тусклого. Кое-кто из гостей смекнул, что это — землицей заваленная перевернутая ладья, ну да не убежище каинита красит, а каинит — убежище.
Тут свою речь и повел кмет: мол, что служат они с Ладкой Мирославу уже давно, а этот выскочка Милорад окрутил жупана, не иначе. Что раньше Милорад просто купцом проезжал время от времени, с Мирославом торговал, да и все. А недавно сделку какую-то предложил да уговорил жупана кметьям своим не доверять. А после сразу в земаны прыгнул, с лавки Ладку да Пшешека подвинув. Обидно и скорбно хозяину убежища, что его со службы столь яро в сторону отбросили, что жупаново доверие как ветром сдуло. Потому-то они с Ладкой и не собираются сидеть сложа руки, когда Леда, Стрела да Старче кметьями станут — придется бороться, хочешь — не хочешь.
Тут-то и стало всякое разное всплывать. Марта сказала, что крови Равносов она, и больно Милорад лицом на народ походит, из коего клан Бродяг выбирать детей любит. Одно за другое — да выросли подозрения ихние, что непросто дело с земаном гженским. И порешили они его проверить.

Сцена III: Убежище Милорада.

Вот под конец ночи, посетив Милорада под предлогом торговли, сложили все в цельную картину: Милорад говаривал, что крови Малкавиан, да в душе его нет признаков безумия, в вите Лунатиков текущего. В купеческом деле он разве что подмастерье еще, никак не богач. Товары его навалены всех видов — но так-то оно не делается, без узкого дела богатым не станешь. На датском не говорит, при попытке на оном к нему обратиться занервничал да на гостеприимство сослался. А пуще всего, так в том дело, что Старче Прорицанием на товары его взглянула да увидела всего-то груды гнилого тряпья, а не мешки с мехами. Но хуже всего: прощаясь, Милорад с Мартой сделку заключили, да поцелуем закрепили. И вскоре смекнула Бродяга, что на Узами первыми опутана. Тут-то все ясно стало: сколь раз Милорад с жупаном сделку заключал? И ежели каждый раз, ее скрепляя, он Узами жупана стреножил… скверное дело, скверное.

Сцена IV: Убежище Пшешека.

Поворотились сородичи к Пшешеку, — тот будто бы поджидал их, зная, что идут к землянке его, — да поведали все, что понели да узнали. Горевал кмет, ой горевал. Ведь ежели жупан на Третьих Узах — то раб он Милорадов, и воли своей не имеет. Как же ему теперь вину земана доказать? Коротко ли, долго ли, решили они попробовать перебить Узы Милорада Узами к Старче, ведь ежели у нее колено к Отцу близкое, то вдруг разобьет оковы крови Равноса? Тут и Пшешек подсуетился: говаривал, что по Своду Янтарного Ока не зазорно превыми узами обменяться в знак уважения да намерений добрых. Если верно все провернуть, то Мирослав и не откажется. А после решили они до Зверя Мирослава довести, да гнев его на земана обратить. Там уж Узы не Узы, а Зверь глотку подлецу вырвет — там-то и спадет кровавое колдовство.
Ну и этим же вечером решили к жупану пойти, да вопрос с кметами уладить: мол, так и так, сначала как гости отдать долг хотим хозяину, а уже потом и о службе говорить. И на следующий день все, как надобно сделаем, дабы почтить жупана местного. О чем с ним и договорились, после чего на хутор пошли готовиться к следующей ночи, когда хотя бы не-жизнь сохранить — и то славно!

Глава IV: Могила из соли

5 севник (сентябрь), 982 год Гженская повята.
Температура ночью — +5 градусов; ветер — 4 м/с; безоблачно, мелкий дождь.

Сцена I: Пировой дом, Гжено.

Так и зародилась котерия «Потерянной земли». Котерия беженцев из Злешского воеводства, лишившихся земель, титулов и власти. Котерия, ставящая своей целью найти воеводу Вранека и поведать ему о ударе с запада, чтобы хотя бы эта земля не пала под натиском Аристократов. А Марта крови Равносов стала голосом котерии, ее герольдом. В этом-то качестве они и явились новым вечером в Гжено.
Покуда жупан готовился к церемонии — вероятно, собирал своих немногочисленных слуг, котерия отправилась к пировой зал подождать. Видимо, Чевак исполнил поручение: за длинными столами пирового восседала вольная дружина с Радешем, тогда как местное мужичье сидело помятое за столами по бокам. Сказать, что Красные Зубы был рад видать Леду — ничего не сказал; и на странную ее просьбу принести землицы, ежели он в Злешское подастся, отреагировал с удивлением, но обещал исполнить. Тем паче что все равно туда он и собирался, благо злешские люди воюют люто сейчас и там есть, чем заняться. Посидев с его вольными ребятами за одним столом да хвастливых небылиц наслушавшись, увидали, что за ним Чевак явился. А значит — пора…

Сцена II: Убежище Мирослава.

Первой входила Марта, и она воистину стала гласом котерии. Идеально исполненная роль, идеальный поклон. Одно ее появление и оглашение был столь торжественным и церемониальным, что уже много лет не видел жупан Мирослав. А за нею — Старче, Стрела, Леда. Кажется, в эту секунду жупан ощущал себя настоящим воеводой. Все в котерии принесли дары — Стрела же пообещала «стрелу в сердце вашего врага», и не минуло много времени, прежде чем она исполнила клятву. И вновь сыграло свою роль хитроумие Марту и ее знание этикета Извергов, — что в их земле является вопросом выживания. Мирослав попросту не мог отказаться от обмена кровью со Старче, не оказавшись плохим хозяином и не оскорбив котерию. Нервно бегающие глазки Милорада стали приятной усладой взора всех сестер «Потерянной Земли».
А потом был пир. Одевшиеся в лучшие одеяния каиниты Гжено и их гости испивали витэ из подвешенного над столом быка, и шум стоял, какой давно не поднимался в длинном доме Милорада. Если бы не коварный умысел Милорада, если бы хитроумный заговор котерии — это могло бы стать лучшим празднеством за год среди гженских Сородичей.
А потом они, один за другим, стали говорить. Обвинения сыпались градом, но даже тут котерия танцевала по лезвию топора. И лишь в последний момент, последнее жаркое слово и веский довод возымели действие.
Мирослав бушевал, словно медведь. Огромной застольной скамьей он вышиб дух, а Стрела вонзила стрелу в коварное сердце Милорада. И лишь тогда, когда кости Равнсоа были переломаны, Мирослав обуздал Зверя. Расчет удался, и планы Равноса оказались разрушены.

Эпилог.

Как сознался после пыток Милорад, коий, конечно же, не был ни датчанином, ни купцом, он уговорил Мирослава скупить всю соль округи, обменять ее на мечи и пойти войной на соседа — у которого, опять же, были куда большие месторождения соли. Но сам он не верил в успех, ему нужен был лишь драгоценный белый груз, что он бы сопровождал на сделку, но на самом деле — увел на запад, в Священную Римскую Империю. Не заговор с целью свержения, ни охота до крови Мирослава, а простой грабеж был в его умысле. Грабеж, что разбил бы репутацию жупана и оставил его нищенствовать. Ему подарили быструю смерть — и огненные губы Ярило сожгли его плоть.
Жупан упрашивал гостей остаться и стать его кметами, но те были верны данному Пшешеку слову. Лишь Стрела пообещала вернуться однажды. Но котерия знала, что отныне они — всегда желанные гости в Гженской повяте.
Цимисхи получили назад свою землю из рук Радеша и, по слухам, нагардили его Объятьями. Сама же котерия пошла на север, к Ведунову озеру, чтобы найти воеводу, пробудить его, если нужно, и поведать об угрозе Аристократов…