Лёгкий, но от этого гораздо более неожиданный и судорожный вдох заставил меня вздрогнуть и открыть глаза. Всё ещё та самая комната, полная колб с мутной жидкостью, с перепутанными, пульсирующими лианами, Фэйном, висящим под потолком. Но всё какое-то нечёткое, словно само время не успевает за движениями моих глаз и движениями Секлес с Альфусом. Каждый взмах руки оставляет за собой полупрозрачный след.

К этой нечёткой и тусклой картинке добавляется давящая тишина, даже собственного дыхания не слышно…
«Пульс…» — совершенно не было. Я отчётливо помню, как в ушах громко стучала кровь. Помню, как сверху падали хризолитовые крабы. Я помню, как умер. Помню, что Альфус накрыл собой Секслес. Я помню…

— Я УМЕР! — Среди воспоминаний отчётливо проскочил момент смерти. Но моего тела не было под ногам товарищей, его не было и под моими.
— Да где же оно? — Всё больше запутываясь, я судорожно начал оглядываться, пространство плыло и размывалось от быстрых движений, но только две фигуры оставались целыми.
— Даже не пытайся, всё равно не увидишь, так уж тут заведено, призраки не могут видеть своих тел. Если конечно ты именно умер, — до меня донёсся трескучий голос. Замерев, я оглянулся. Говорил старик, плечистый, невысокий, он сидел на камне и пытался раскурить трубку, но слабый дымок тут же растворялся, стоило ему вырваться из зарослей пышной бороды и усов. А трубка затухала.
— Погоди, но почему я тогда здесь? — терзаемый сомнениями, понимал, что должен чувствовать сейчас дрожь, но ничего не было.
— Хех, тебе посчастливилось стать призраком, я тоже когда-то думал, что попаду в иной мир или смогу переродиться в орла, да вот только прикован к этому чёртовому месту вместе с этой оглоблей, — действительно, за стариком, слегка в тени сидел некто высокий, стройный в идеально подогнанных под тело латах. Его высокомерный взгляд и задранный профиль говорили всем своим видом, что ни этот старик, ни тем более я, никто не будет удостоен хотя бы слова от него.
— И что, я даже не смогу отсюда никуда ..? — мой взгляд непрерывно следил за размытыми фигурами моих товарищей, которые всё ещё отбивались от орды бесчисленных хризолитовых крабов. Тело Альфуса было покрыто глубокими ранами, а Секлес медленно отступала в угол комнаты. Кажется, что они обречены…
— Не-а, ты думаешь, я не пытался? Только последнюю сотню лет как смирился со своим положением, — дед продолжал раскуривать трубку и, кажется, ловил какое-то мимолётное мгновение удовольствия. Во всём этом мельтешении и абсолютной тишине, нарушаемой лишь коротким потрескиванием трубки, мой взгляд приковал один из скелетов, висевших среди лиан, и уже почти потерявшийся под ними на стене. Меж его рёбер что-то было.
— Я бы на твоём месте к этому не притрагивался. Когда-то нас тут было четверо, потом оста-лось трое. И вот ты — вновь четвёртый, — старик укоризненно направил в мою сторону трубку и с нравоучительным взглядом вновь принялся её раскуривать.
— Четвёртый? Но нас же трое…
— И он, — дед явно не хотел говорить об этом и потому лишь мельком кивнул в сторону скелета, скрывшегося под слоем лиан.
Вот только чувство любопытства не отпускало меня даже после смерти. А впрочем, чего мне теперь терять? Я медленно отодвинул лианы и меж рёбер увидел висящее на суровых нитях нечто, окутанное чёрным смоляным дымом, который струился, перетекал вокруг этого предмета. В какое-то мгновение предмет казался чем-то знакомым и тут же это смутное знание отдалялось от меня, становясь совершенно незнакомым мне. Пальцы почти коснулись этого чёрного дымка…

—Оооо! Ты хочешь поговорить? Ты хочешь рассказать мне историю? — со всех сторон раздался надтреснутый, хриплый, но в то же время звонкий голос, от которого волосы встали дыбом. Или мне так показалось. В эту же секунду меня дёрнули назад, передо мной возник тот самый высокомерный рыцарь в латных доспехах.
— А ну пошёл прочь, он ничего не знает! — голос, который был пропитан властью и силой, обрушился морской волной в сторону висящего скелета. Чёрная дымка дёрнулась, как гигантская птица расправляет чёрные крылья, так и она взметнулась во все стороны, разбрызгивая завихрения-перья.
— Уйди! — с нотками скуки вновь затрещал со всех сторон голос из темноты, и крылья, укрыв рыцаря, замкнулись, дёрнулись и растворились в тёмном вихре, пока не сформировались в образ худощавого человека с длинными руками и ногами. Абсолютно чёрный, на его лице должна была быть маска, но вместо этого лишь чёрная дымка обрисовывала необходимые линии формы рта и глаз. Если бы хоть что-то однородное было за этой дымкой, то непременно получилось бы улыбающееся лицо, но вместо этого виделся оскал черепа того самого скелета со стены. А голову этого человека венчала очень странная корона, её пики были длинными и изогнутыми вниз.
— Ну же, давай! Расскажи мне историю! Я слушаю! Я очень внимательно слушаю! — весь этот образ дрожал, и форма с трудом держалась целостной. Руки меняли длину, а каждое слово сопровождалось тихим и тонким звоном маленьких колокольчиков.
— Оставь ты его, что он может тебе рассказать? — Дед подал голос с камня.
—Он расскажет, а ты уже не расскажешь. Хоть я ещё не решил, что он мне расскажет, а что не расскажешь ты… Но лучше заткнись! И вообще — скройся! Ты начинаешь меня бесить своими историями! — Король-шут махнул длинной рукой и старик медленно растворился в воздухе.

— Ну вот, так гораздо лучше! Не правда ли!? Теперь-то ты мне можешь всё рассказать?! Правда? Да? Да? Да? Да? Да? — он извивался передо мной, гримасничал, насколько это у него получалось.
— Рассказать? Эм, ну… — я пытался сообразить, что происходит.
— Тьфу, я это уже слышал, давай другую! Рассказывай! — его голос неожиданно сел, приобрёл нотки баса, и сам он стал больше.
— Мы попали в бурю… — начал было я говорить.
— О-о-о! Буря! Я люблю бури! Когда камушек падает в лужицу и всё! БУМ! БАХ! БУРЯ! Ветер воет, волны ходят ходуном, а бедная, бедная Дама грустит без своего Короля и смотрит на то, как от камушка по поверхности воды расходятся круги.
— Я, кажется, не понимаю.
— Нельзя не понимать бурю! Это невозможно! Буря — это естественный и абсолютно точный порядок действий перед тем, как Король вернётся!
— И когда Король должен вернуться? — иногда безумцам лучше подыгрывать, черт их разберет когда их безумие повернется против собеседника.
— А ты мне нравишься, НРАВИШЬСЯ! Я открою тебе секрет, он будет БУРЕЙ для тебя! Призрак — это ещё не Король, но уже и не шестёрка! Всё ведь просто! И мы заключим с тобой договор!
— Договор?
— Да, ДОГОВОР! Это как буря, когда две ладони соприкасаются, и происходит взрыв, сама вселенная сотрясается, по воде начинают бежать круги, а бедная-бедная Дама вновь грустит. Ну же, ты согласен заключить ДОГОВОР и пустить первый круг по воде? — чёрные крылья взметнулись вверх, перья закружились вокруг меня, пока не закрыли собой всё вокруг. Как быстро они появились, так же и пропали. Я стоял на широкой белой мраморной плите, несколько шагов от центра и до края — идеальный квадрат. Такие же мраморные плиты касались каждого угла той, на которой я стоял. А меж ними, гладкая как зеркало, медленно перетекала абсолютно чёрная вода.

— Ну вот! Нам тут никакая БУРЯ не страшна! — на чёрную водную гладь, медленно кружась в пируэте, опустился Шут. Он поклонился, звякнув маленькими колокольчиками на головном уборе. — Позвольте — Джестер! — Шут представился, и абсолютно белую маску лица прорезала, словно трещина, улыбка.
— Люка Ле Гуин, — кажется, этот бред после смерти слишком затянулся, пронеслась мысль в голове.
— Итак! БУРЯ! Рукопожатие! Круги на воде! Нам нужно бросить камень! И пустить первый круг!
— Буря, Король, Дама. Всё это как-то размыто… — я окончательно запутался и просто уже плыл по течению, передо мной был как-то помешанный.
— Ну, хорошо! Когда Дама вновь вступит на её законный престол, а Король придёт, чтобы сложить с себя корону, тогда и исчезнет последний круг на воде, и БУРЯ утихнет, и кончится горе Дамы!
— Ты хочешь, чтобы я привёл Даму к престолу и убил Короля?
— Ты мне нравишься! НРАВИШЬСЯ! — Шут громыхал своим треснувшим голосом по всему бесконечному шахматному полю, — По рукам?

Я молча протянул руку вперёд и тут же почувствовал, как обжигающий холод сковал мою ладонь, как чёрные пальцы намертво вцепились, сжались, и Шут, дёрнув меня к своему лицу так близко, что я должен был его коснуться, тут же взмыл вместе со мной вверх. Я ощущал, как сквозь меня буквально продирается пространство. Ещё взмах, и мы несёмся навстречу гладкости чёрной воды. С невероятной скоростью она приближается, я уже не чувствую холода на руке, перед глазами только бешено несущаяся навстречу чёрная водная гладь.
— Вот и камень брошен, и первый круг на воде начал своё движение! — в последний раз протрещал Шут.
Шум воды, горение лёгких от недостатка кислорода и судорога, сжавшая разом все мои мышцы, всё это одновременно нахлынуло на меня. Вновь чувствовал, словно только что вернулся на тот берег после бури.
Звон разбитого стекла вывел меня из транса. Я медленно приподнялся на руках и встал на колени. Лианы, качавшие мутную жидкость, ссыхались на глазах, колбы лопались одна за другой, и жизнь покидала что-то, что раньше было тут. Теперь же это просто труп. За спиной сипел окровавленный Альфус, а в углу, сжимая короткий цеп, тяжело дышала Секлес. Жёлто-зелёный свет, заливавший комнату, медленно тускнел, а передо мной, поддерживаемый умирающими лианами, опустился Фэйн. Его лицо розовело, синева сходила с губ. Последнее, что я заметил, это то, как чёрная дымка скользнула под левое веко.

— Где-е-е-е, лю-ю-ютня? — просипел Фэйн и потянулся к моему лицу всё ещё слабой рукой.
— Мы не её нашли, прости меня, но обязательно найдём, только, прошу, подожди, приди в себя немного! — в моём голосе, непривычном для меня самого, проскальзывали слёзы.
— Его ис-с-с-скали? — вымотанная Секлес злобно смотрела на нас всех, она была явно не рада с нами встретиться. Я молча кивнул в ответ, — Тогда пейте! — она протянула нам ампулу с той самой серебристо-белой жидкостью.

Опрокинув каплю в рот Фэйна и пригубив сам, я почувствовал тонкий сладкий вкус и то ощущение, словно дежа вю, когда я нёсся вверх от шахматной доски. Пространство выгнулось пузырём, лопнуло, осыпалось, и мы оказались посреди пыльной дороги в окружении рыцарей, закованных в чёрную, блестящую броню. В нашу сторону было направлено по меньшей мере пять хитиновых копий, таких же чёрных, как и броня. Складывалось впечатление, что они растут прямо из рук стражи. Рядом появились Альфус и Секлес. Последняя тут же повернулась к одному из стражей, чьи наплечники и плащ были белыми, она отдала честь и поклонилась, а я почувствовал жжение чуть ниже затылка.
— Встать! — раздался низкий властный голос. Это явно говорил командующий, тот, что в белом плаще. И моё тело повиновалось. Я и не думал сопротивляться, я был слишком истощён. От чего-то знал, что именно благодаря Секлес мы не умрём не выспавшимися.