Вот, настал момент, пробил час. Вылез из могилы заживо зажаренный петух (четырехногий) и клюнул меня лишь в ему известное место. (Дальше будет не менее мерзкое продолжение, я предупредила.)

Начну от малого к большому, возможно, так это история будет менее отвратительна и более интересна. Как вы уже знаете, старый отступник Ласомбра сэр Джон Грей в 19-м веке обретался в Гагаринском переулке. И все было бы отлично, если б не соседка: тоже отступник, но Цимисх, по имени Анна Варламовна Сазонова (поговаривают, что настоящее, если так можно выразиться в данном случае только имя), попросту говоря — Анька. А соседку подселил сам генерал-губернатор, с ним не поспоришь. Хотя, сэр Джон как раз и спорил, но аргументы Кирсанова оказались более вескими.

Откуда взялась Анька и чем она так угодила Кирсанову, московским вампирам было неизвестно. В конце концов сошлись во мнении, что это шабашит-перебежчик, выдавший Камарилле ценные сведения о противнике. Но, как ни крути, предатель. А предателей никто не любит. Поэтому поселили Аньку в довольно-таки паршивом месте под название Чертолье, причем не в респектабельной части между Остоженкой и Пречистинкой (вотчина сэра Джона), а между Остоженкой и рекой. А вот там уже было не очень – Золотой Милей тогда и не пахло. Халупы, склады, немощеная набережная – все вот это вот.

Обосновалась Анька в Зачатьевском монастыре, развела там тучные стада из богомольцев и зажила спокойной монашеской жизнью. Сама никуда не выезжала и к себе в гости никого не звала. Одним из значимых деяний была замена деревянных построек на каменные и кирпичные, а также улучшение монастырских погребов. В это же время в монастыре расплодились котики – именно через них Анька и узнавала, что где делается. А также через собратьев клана Носферату, вот том числе и известную вам тетю Нюсю (хотя возможно это была не теперешняя тетя Нюся, а её родительница, кто ж их разберет). В какой-то момент Анькой заинтересовались московские малки, искавшие встречи с ней в московских церквах. И встречу они нашли, но рады ей не были, Анька показала себя с плохой стороны (если вы понимаете, о чем я) – пробежка в новолуние под проливным дождем до Большого Каменного моста в их планы не входила. А вот на мост Анька хоть и влезла, но реку перейти не смогла. Малки сделали свои выводы и убрались восвояси. Примерно в тоже время многие жители рассказывали, что видели черта. Ну, да это у нас не новость. А генерал-губернатор получил донос на несоблюдение Маскарада от одной дамы-тореадорши, которая имела сомнительное удовольствие наблюдать вот эту погоню из окон своего особняка. Было короткое разбирательство, а потом неизбежная раздача. Потом долгое время было тихо.

А потом случилась Революция. Но не та, которая 1905 года, и уж точно не та, которая 1917. А та, которая спровоцировала две эти и была устроена феями just for lulz. Посмотрите, что творилось в искусстве, литературе и науке на рубеже веков, вы поймете, о чем я. И вот архитектор Кекушев в 1903 году строит для себя дом на Остоженке – наискосок от монастыря. А потом, чтоб видимо окончательно добить, доходный дом рядом. И по другую сторону, ближе к храму Христа Спасителя (который Аньку не смущал никогда) выстроились в ряд еще три особняка в стиле модерн. Анька поняла, что запахло жареным. И проведя нужные ритуалы добровольно отправилась в торпор.

Расчет был верным, очнулась она уже после Отечественной. Местность и население изменились до неузнаваемости. От былого благополучия не осталось и следа. Но, как говорится, не до жиру – быть бы живу. Хорошо, что хоть генерал-губернатор остался где был. И сэр Джон тоже остался, но вот Аньке от этого хорошо не было – она знала, что Ласомбра за ней приглядывает, но это вам не малки, его так просто не поймаешь. Помощь пришла с неожиданной стороны, а если конкретней – от клана Тореадор, а если еще конкретней – то от Любви Ивановны Орловой и её желания выглядеть как можно лучше. Тут, что называется Анька нашла себя. А Любовь Ивановна обрела вторую (и вечную) молодость, а также уверенность в своих силах, которая в итоге помогла ей стать примогеном. В долгу Любовь Ивановна не осталась – Анька стала обрастать клиентурой и знакомствами. Действовала Анька осторожно, через гулей или меняя собственную внешность сообразно случаю.

Развернуться на полную Анька смогла только в двухтысячные, когда в Москве прям таки попер гламур (да не тот). Вы себе задавали вопрос: почему у нас знаменитости все на одно лицо? А вот потому, что делались они одними и теми же заботливыми холодными руками. Авторский почерк, так сказать. Богатство и влияние перли как на дрожжах. Но вместе с тем усиливался и интерес – кто же она такая? Тут за дело с присущей им основательностью взялись тремеры. Узнать им удалось вот что: при жизни Анька была монахиней московского Иоанно-Предтеченского монастыря, и видимо, «Анна» — это монашеское имя. Приблизительное время становления от конца правления Екатерины II — до пожара 1812 года. А вот кто её становил – это узнал сэр Джон, причем весьма для себя неожиданным образом. Но про это в следующий раз.

PS Сереня Зверев — это Анька единиц накидала.