Первая часть.

Монстры бывают разными. Они бывают огромными, древними и покрытыми толстым и крепким, как их чешуя, слоем легенд об их небывалой мощи, силе и том, какой страх они нагоняли на живших с ними хотя бы в одном столетии. Как величественные драконы, как песчаные акулы, как огромные птицы, скрещённые с ящерами, подчиняющиеся мысленным приказам таинственного народа.
Они бывают рукотворными чудовищами, жуткими механизмами, что испещрены магией и алхимией, существование которых оскорбляет саму суть жизни. Или всего лишь музыкальными инструментами, обладающими своей волей и кошмарными, страшными желаниями, тоже внушёнными им создавшим их человеком.
Бывают маленькими и слабыми, опасными только тогда, когда они собрались в большие группы. Всего лишь жалкими крысами, научившимися притворяться людьми, или особенно хищными обезьянками, научившимися держать палку, фанатичными троглодитами, научившимися выговаривать пару слов.

И никто из них не сравнится с монстрами истинными. Настоящими. Непобедимыми, бессмертными монстрами, что с каждым годом творят всё более страшные вещи с миром вокруг, с другими и с собой. С теми, что пишет новые легенды, чтобы испугать детей, потому что он не может их успокоить. С теми, что ради славы превращает людей в каменные статуи и продаёт их, как свои творения. С теми, что используют свою власть над жестоко покорённой природой, чтобы разрушать её и дальше. С теми, что вдохновляет жизнь в механизмы, давая шанс сделать первый шаг тому, что даже не должно существовать ни в одном мире. С теми, что ради удовлетворения своей похоти творят вещи, созданные только для того, чтобы разрушать.
С людьми.

И есть я. Грегор Иттарис.
Я убивал древних песчаных акул, последних существ из их легендарного рода, только затем, что хотел себе новые, более совершенные доспехи.
Я смотрел, как моего врага обрекали на вечные мучения только потому, что устал бороться за свободу для всех и каждого.
Я бросал своего друга на неизвестную опасность только потому, что устал от его пения.
Я — единственный оставшийся потомок целого ордена, что охранял ради неизвестных целей камень из чужеродного плана, где рождаются демоны, с помощью которого творятся самые кошмарные вещи, когда-либо известные осколкам.
А мой лучший друг — кровавый маг, получивший свою силу от основателя кровавой магии, что является не менее безумным монстром, чем любой из нас. И всё же я люблю его и дорожу им.

С тех пор, как мы освободили Тентерила, прошло не так много времени, кажется. Может, месяц. Мне кажется, даже меньше.
Произошло так много. Я так устал. Только то, что мои друзья остаются рядом со мной, поддерживает меня.
И мысли о том, что Селина помнит нас. Что-то в ней зацепило меня. Что-то в ней понравилось мне.

Вся эта история с Фабра что-то изменила во мне. Что-то сдвинула. Заставила задуматься: а правильно ли то, что я делаю?

Всё началось, когда меня в очередной раз серьёзно потрепали, и я, добыв в качестве награды за очередное задание ценную бумагу, гарантирующую мне новый доспех, направился за ним на Фабра — осколок кузнецов. У моих спутников не было особого выбора, кроме как пойти за мной.
Едва мы прибыли туда и познакомились с милой и крепкой Джулианной, продолжению приятного знакомства помешал огромный осколок, падавший чёрт его знает откуда прямо на Фабра и радостно разгонявшийся с каждой новой секундой. Едва уговорив Джулианну бросить кузницу, я решил, что остановить осколок и попытаться спасти всех на этом осколке для кузнецов. Краткий штурм, похищение блохи, обыск осколка — и мы нашли, во-первых, множество трупов, а, во-вторых, живые и разумные механизмы, до краёв полные рун, магии и какой-то радужной гадости, которая их и оживляла.
Когда мы вычистили от этой мерзости осколок и сумели его затормозить, а потом избежать падения в Шторм, похитив дирижабль, мы наткнулись на вымерший пустынный осколок с милыми обгорелыми посохами, оказавшимися частью ритуала, связанного с непонятным красным камнем, суть которого заключалась в переносе всего живого, что находилось внутри фигуры, нарисованной посохами, куда-то в другое место. Как мы предположили — ад. Это предположение подтверждалось долбаным демоном, который встретил нас под личиной добродушного трактирщика в городке на краю осколка и чуть не убил. Нам повезло.

Посохи, камни и демоны — всё это было проектом некой Селины. Это мы выяснили, через некоторое время, транзитом через Анашан и задание, в котором я всё же получил новую броню, вернувшись на Фабра.
Броня была чёрной, чешуйчатой, очень лёгкой и гибкой и слегка зачарованной.
Задание было идиотским от начала и до конца.
Фабра был сырым и мрачным. Официально было объявлено, что он погрузился в воды Великого Шторма, и выживших не осталось. Нам понадобилось несколько часов, чтобы выяснить, что это не так.

На Фабра было темно, сыро, корабль Империи, офицеры корабля, гнетущая обстановка и ненавязчивые чёрные посохи с красными камнями в навершии, расставленные по периметру. Нам быстро удалось узнать, что капитана имперского корабля вышибли с его поста три неожиданно прибывшие сюда шишки, которые и командуют теперь всем парадом.
Ничтоже сумнявшеся, мы решили взять вместе со всей деревней пресловутый корабль штурмом. Я без тени сомнения возглавил штурм, потратил на таран арбалетчиков два башенных щита, выдержав двойной залп, прорвался сквозь солдат и заклинания на палубу, где мы сначала покончили с первой из тройки командиров, магом, а затем нашли Селину.
Селина, немного удивлённая нашим появлением, случайно сотворила заклинание, создав некое подобие дыры в нескольких пространствах сразу, куда мы все и провалились.
Мы оказались в ледяных пустошах на половинке каюты, вросшей в пещеру и, замотавшись во что попало, направились на поиски чего-нибудь ещё. Фенфарил, посоветовавшись с местными духами, к счастью, сумел указать нам путь.
Селина оказалась здесь же — во второй половинке каюты. Она была настроена предельно серьёзно.

Нас было немного — я, Фенфарил, Лютик. Фенфарил заключил с ней кровавый договор — о том, что мы сделаем всё, чтобы помочь друг другу выбраться отсюда, и не будем причинять до того момента друг другу вреда.
Нам предстояла непростая задача — достать хотя бы три посоха из пяти, чтобы Селина могла повторить ритуал и вернуть всё на место. Дело в том, что прерванное заклинание разорвало пространство и пять дверей в трюме, которые раньше вели в обычные каюты, теперь вели в пять абсолютно разных миров. Или планов. Я не разобрался, но для меня это и не важно.
Мы, недолго думая, направились вперёд. Я выбрал вторую дверь слева для первого путешествия.

Она вела в мир, полный солнца, лишённый влаги и населённый довольно молчаливыми и суровыми воинами, бедуинами, пустынными кочевниками. Посох, а вместе с ним некую зачарованную флейту нам удалось выторговать за… атласы. Картинки интересовали местных куда меньше материала — почему-то бумага приводила их в экзальтированное состояние, и, судя по всему, мы могли бы жить там как короли с тем, что было в наших сумках. Лютик пытался играть этим людям, но они просто замирали и молча глядели на него, не выражая никакого мнения по поводу его музыкальных способностей.
А вот дрались они изумительно. Мы встретились с парой наёмников, что идеально дрались в паре, и сражаться против них было сплошным удовольствием. Кроме того, что я восхитился красотой их движений, я сразу же захотел и себе такого напарника.
Сложно восхитить бывалого воина, но то, что делали эти двое, было истинным боевым искусством.
Тем не менее, мы всё равно смогли их одолеть, и ретироваться, пока не случилось что-нибудь ещё.

Второй мир выбирал Лютик. Мы попали в бар. Это не было неожиданностью.
Бар находился на перекрёстке миров и назывался, не мудрствуя лукаво, Перекрёстком. Посох находился у одного учёного, что в результате неудачного эксперимента порвал себе рот и неудачно его зашил, обладал болезненным цветом лица и излишне длинными пальцами. Он сидел в баре уже довольно давно, выпив напиток, заставивший забыть его что-то очень страшное, а заодно дорогу домой. Он не помнит, что это было, и без конца пьёт, а его долг всё растёт и растёт.
А в этом баре, когда тебя хотят выгнать, тебя выталкивают из двери за границу Вселенной, где ты растворяешься сознанием и телом во всех мирах одновременно, почти без шанса собраться когда-либо обратно.
И каждая твоя частичка чувствует общую боль.
Нам захотелось помочь этому человеку.

Мы решили, что можем часть его долга покрыть из своих денег, а часть — алхимическими снадобьями и выступлением Лютика. Его привычка давать концерты во всех возможных барах здесь, кроме недовольства, грозила ещё и традиционным наказанием для всех, кто не нравился хозяину — растворением в бесконечности Вселенной.
Я решил помочь Лютику, поддержав его балладу обо мне своим же выступлением с мечом. Чтобы зрителям не было скучно наблюдать за обычной тренировкой с мечом, против меня вышли на показательную дуэль два воина с необычными клинками и в килтах. Они профессионально работали в паре, но старались не убить меня, а только поддержать зрелищность выступления.

К нам решил присоединиться кое-кто ещё, но он собирался не играть с нами в игру, а хотел её выиграть. Это был третий член команды, которая заправляла имперским кораблём на Фабра, полурослик с повадками типичного ассасина. Чёрная одежда, кинжалы, яды, вы знаете. Он рассчитывал подобраться ко мне незаметно и пустить в шею отравленный дротик. К несчастью, его несчастью, я заметил этот трюк, но вместо того, чтобы выкинуть из заведения, предложил ему честную дуэль. В бою прямом и рассчитанном не на выбор правильного момента, а на владение оружием и тактикой боя, полурослик оказался не силён, и я позволил ему нанести удар, легко подставившись под одну из атак. Разбойник обмотал меня особенной нитью, что не поддавалась моим усилиям, и нанёс удар в спину, но даже так я сумел сбросить его, а потом приставить меч к горлу.
За нарушение правил поведения в заведении эти же мужчины в килтах выволокли его из заведения, выкинув в двери.
Я мог бы остановить их. Мог бы вмешаться и пойти против правил, уговорив бармена пощадить глупца.
Но я не сделал этого. Не стал его спасать, против чего-то бороться, давать ему шанс, отпускать его на все четыре стороны вместо тысячи разных сторон, по которым разлетелось его сознание.

Именно в этот момент я почувствовал жуткую усталость. Мне больше не хотелось тащиться за каждым, кому понадобилась помощь и рисковать своей головой, чтобы сделать что-то, мне не важное, а миру — совершенно бесполезное. А особенно — спасать тех, кто затем воспользуется этим, чтобы ударить тебе в спину. Меня учили помогать слабым и спасать жизни, но если этот полурослик спасётся, а затем убьёт меня, то я, как минимум, больше никому не смогу помочь.
Мне было сложно на это смотреть. И всё же я отвернулся и заказал напиток.

Мы закрыли долг, а за это получили свой посох. И узнали, что в этом баре наливают практически всё, что только можно представить, и выбрали себе по напитку. Мне досталось Виски, Которое Пьют Драконы, и кроме всего прочего оно вызывало огненное дыхание.
И оттуда я принёс Селине особенной воды — чистейшей. Лучшая вода, которую только можно представить, полностью очищающая и мозг, и тело, и надолго утоляющая жажду. Я не красноречив, мне не хватит слов, чтобы описать, насколько это была изумительная вода, но даже Селина, относившаяся к нам по понятным причинам достаточно враждебно, поблагодарила меня за неё.

Следующий мир выбирал Фенфарил, и это оказалось огромной ледяной пещерой, в которой невнятные существа, напоминающие троглодитов, жгли огромные костры, чтобы сдержать наступление льда на их деревню. Они собирались сжечь и посох, но Фенфарил продемонстрировал им своё искусство в области огненных шаров, и они отдали нам всё, лишь бы бедный эльф остался с ними. Чтобы оттуда сбежать, ему пришлось потратить заклинание невидимости, и потом троглодиты ещё и начали ломиться вслед за нами в дверь, чтобы спасти свою, кхм, королеву.

Были ещё две двери, и за одной скрывался мир, в котором земля и небо то ли поменялись местами, то ли просто перемешались, и от одного взгляда у меня заболела голова, а за последней находился бесконечный тёмный океан. Но трёх посохов нам уже хватало, чтобы Селина сумела совершить ритуал переноса, собрав мозаику перепутанных миров в стройную картинку реальности.
Только я предложил ей не драться, когда мы вернёмся домой. Разойтись. В конце концов, мы пережили то, что не каждый переживает со своим лучшим другом. И не будет умно или благородно или даже полезно убить друг друга сразу же. Она ничего не ответила.

И я видел многое. И древних военачальников, восставших из могил. И царство Смерти. И самых могущественных колдунов. И огромных светящихся медуз, и безумных ящероптиц, защищающих свои яйца с отчаянием матери, и ожившие скелеты драконов.
Но ничто меня так не впечатлило так, как то, что Селина, когда мы вернулись домой, кивнула головой, сказала, что вода, которую я принёс, была хороша, и ушла. Не став драться. Открыв портал с помощью своей кровавой магии и покинув поле боя.

Да.

А вот живые механизмы были проектом дварфа, которого мы знали только под именем Старший. На одном из главных дварфийских осколков, которым заправлял клан Железной руки.
В город на этом осклоке прибыл другой клан, Виденскабанд или клан Серебряного Ума. Самое интересное было в том, что осколок, упавший на Фабра, принадлежал именно им, и каким-то образом был связан с каждым из двух великих тайных имперских проектов — ведь и клан Серебряного Ума, и Селина работали на Империю. Виденскабанд, к слову, был единственным из всех дварфийских кланов, кто активно сотрудничал с людьми, и потому был презираем и ненавидим.
Пользуясь своей властью, данной ему бумагами от Империи, этот клан заблокировал на время только для себя святую святых любого дварфа и каждого дварфийского осколка — Голос Камня. Особую пещеру, появившуюся естественным путём, где образуется достаточно сложная и таинственная связь между дварфами и минералом, где Голос Камня слышен и даёт дварфийским мастерам необычные способности, возможность понимать, что и как именно они могут сделать совершенно. Даёт им возможность с камнем говорить.
Насколько я сумел понять, как это работает.

Самым наглым образом, притворившись агентами Империи, мы сумели пробраться внутрь, убедить Старшего показать, над чем он работает, украсть важные бумаги и увидеть, что же происходит за ширмами, расставленными в Голосе Камня на время работы Виденскабанд.
Они строили огромного голема, наполовину из металла, наполовину из камня, всего, наверняка, покрытого рунами, включающегося от Искры Жизни, этой радужной жидкости, что оживляет неодушевлённые предметы. И обещались построить целую армию таких для Императора, дабы тот покорил все непокорённые земли.

К счастью, что-то пошло не так.

Едва голем встал, в него ударили тысячи молний из глубин Голоса Камня, и он начал крушить всё вокруг, размазывая по стенам Голоса Камня своей огромной рукой за один удар примерно пять дварфов. Дварф, что путешествовал с нами уже некоторое время, объяснял, что это страшное святотатство, и после этого Голос Камня практически не вернуть.

Я не знаю, что со мной было. Я не знаю, что увидели остальные. Проклятие, я даже не уверен, что точно помню, что было.
Я сражался с этим демоном. Проткнул ему грудную клетку точно там, где ему вливали в какой-то камешек Искру Жизни. Мы с дварфом разламывали его по частям, но он всё ещё не умирал. Всё взрывалось и рушилось, молнии били отовсюду, а Голос Камня, огромная пещера, наполненная светящимися кристаллами, медленно потухала. Фенфарил отчаянно боролся с обстоятельствами, не давая сбежать Старшему и взорваться всему тому динамиту, что он пытался подтащить к выходу из пещеры. Мы едва оттуда выбрались, вытащив, кого смогли, за собой, когда Фенфарил решил, что попрощаться с этим големом Огненным Шаром — хорошая идея.
В целом мы справились, но Лютика я вытаскивал на себе, а в городе дварфов кое-где обвалилась мостовая на пару метров вниз, и Осколок трясло несколько минут — слишком уж много было там динамита.
А Старший попытался сбежать, и только кот прекрасной женщины-охотника, что тоже путешествовала с нами, едва успев спастись с Фабра, учуял, куда он убежал. Я остался разбирать завалы обрушившихся зданий и помогать выжившим, а её повелительным жестом отправил догонять этого дварфа — он нам, как минимум, был ещё нужен и полезен. То, что он творил с этим миром, нужно было остановить, но для этого нужно было ещё и понять, как именно он это творит.

Не знаю, что случилось, но когда я закончил на руинах и побежал на пристань, куда все они отправились, там я обнаружил ещё живого голема, собравшегося заново. Самостоятельно. Я сделал то, что мог — разодрал на части его грудную панель и бил, пока ещё было, что бить. Мне удивительно повезло, что куча молний, вырвавшаяся оттуда, не задела меня, а взрывы, которые родились из горячей любви молний и газа в дирижаблях, стоящих на пристани, только немного меня помяли.
По итоге договор Империи с Виденскабанд, судя по письму в кармане у Старшего, был разорван, Искра Жизни уничтожена, а мы смогли отдохнуть. Хоть мой меч, соприкоснувшись с Искрой Жизни, и начал самостоятельно дёргаться, не давая мне ударить, я пока не хочу об этом думать.

И всё это было прекрасно, и всё это позволяло мне отвлечься, но всё же я не мог успокоиться по-настоящему.

Я узнал где-то между всеми этими приключениями, что тот храм, в котором я жил с рождения, в котором жили храбрые и мудрые рыцаря, стоял на единственном на всю Империю месторождении красного камня, сочетание магии с которым переносит в ад и позволяет заключать договоры с демонами. И меч, который достался мне, был закалён, скорее всего, в местной кузнице при помощи этого камня. И сам орден основан ради… защиты? Изучения? Использования?
И именно поэтому его почти полностью истребили кровавые маги Императора.

Я не знаю, что мне делать. Я очень устал.
Как же я хочу, чтобы Империя прекратила творить то, что творит.