Семейные ценности Журавлей - глазами ведущего.
На прошедшем в прошлые выходные Ролеконе-мини попробовал поводить Легенду 5 Колец. В роли ведущего сталкиваться ни с сеттингом ни с системой ранее не приходилось, поэтому блин вышел чуточку комковат, но кажется съедобен. Впечатления от игроков можно прочитать здесь, если же интересно взглянуть на изнанку событий, то добро пожаловать под кат. Но осторожно, там Великая Стена Кайю текста. :)
Мысль поводить Рокуган на конвенте была уже довольно давно, но решиться окончательно удалось
Завязка:
За основу взяты события так называемой Foxfire War (подробности можно прочесть в Secrets of the Crane и L5R вики). Длинный и нудный параграф ниже, описывающий их, можно пропустить и перейти непосредственно к событиям игры.
Вкратце: Шесть сотен лет назад. Младший брат даймё Дайдодзи Хидео, Хира, тронулся умом. Стал вести себя неадекватно и неподобающе самураю, тем более такого высокого статуса. Повесил дохлую мышь перед дверьми в покои гостей из Львов, буянил, и однажды был доставлен домой в тачке по причине алкогольного опьянения. Терпение даймё лопнуло и он наказал брату совершить сеппуку. Тот в ответ покинул замок, прихватив с собой отряд верных людей и оставив записку “Ты приказал мне умереть, брат, но не назначил даты. Хочешь приблизить ее — ищи меня в болотах Уебе”. Разгневанный, даймё собрал войска и отправился в погоню. Добрался до болот, где и был наголову разгромлен — Хира на полную использовал преимущества местности, устраивая засады, ловушки и прочие партизанские штучки. Однако по бесславном возвращении в замок он обнаружил тело все же совершившего сеппуку Хиры в его покоях, с очередной запиской. “Не позволь мирному изобилию сделать подбрюшье Дайдодзи мягким и рыхлым. Отыщи в болотах моего сына”. Сложен путь бусидо, и иногда один аспект (в данном случае Долга) может заслонять и вытеснять прочие. Дочь дайме возглавила новый поход, война вовлекала все больше и больше родственников и, постепенно переместившись из болот в глухие леса и предгорья, продлилась еще больше десятка лет. Завершившись впечатляющей дуэлью на копьях предводителей враждующих сторон на краю утеса. Последний из оставшихся сыновей Хиры покаялся и намеревался совершить сеппуку, но был прощен и со своими людьми был отделен в вассальную семью Хирамичи. Верные даймё войска также были отделены, образовав семью Хирамори. С одной стороны это было наградой. С другой — за годы сражения обе стороны неоднократно прибегали к весьма неординарным для Журавлей тактикам. Засады, яды, ловушки, партизанские методы войны, подкуп и убийство военачальников, экономическое давление, контрабанда и так далее. Умения крайне полезные для Клана, но в случае чего нужно иметь возможность основному Клану откреститься и оставить свою репутацию незапятнанной. Естественно, отношения между семьями остались весьма натянутые и на протяжении сотен лет они хранили умения, полученные в Войне Лисьих Огней, периодически используя их как против других кланов, так и друг против друга.
До недавнего времени, когда главы семей решили покончить с этим, выдав единственную дочь и наследницу Хирамичи, Томоэ, за старшего сына и наследника Хирамори, Эйго. Не то, чтоб оба будущих супруга были рады — Эйго нравились женщины утонченные, женственные, с которыми можно обсуждать поэзию, живопись и любоваться лепестками сакуры, опадающими в ручей. Томоэ же выросла пацанкой, темпераментной амазонкой в лучших традициях Матсу и кисти предпочитала копье, а занятиям по каллиграфии — прогулки по горам и лесам. Но, положение обязывает. Смирившись со своей судьбой, они отправились в небольшое паломничество по памятным местам прошлого, дабы испросить благословения предков. В старинном, полузаброшенном храме неподалеку от того места, где свершилась знаменательная дуэль, положившая конец войне, они его таки получили. Неупокоенный дух Хиры, вовсе не довольный тем, что его усилия по выковыванию из потомков настоящих, закаленных воинов вот-вот пойдут прахом, явился практически во плоти. Захватив в плен Томоэ, он частично вселился в Эйго, сделав того безвольной марионеткой. Но это еще не все. Призрак жаждал войны — чем больше, тем лучше. Завладев волшебной жемчужиной жившей при храме лисы-оборотня, кицуне по имени Тенко, он заставил ее принять облик Томоэ и играть роль последней, на пару с марионеткой-Эйго готовя злодейский заговор…
И вот, спустя несколько месяцев, когда первый снег лег на поля и крыши, пружина заговора начала раскручиваться. Отравленный приобретенным через подставных лиц (тайное искусство Хирамичи это контрабанда, помните?) у Скорпионов медленный, практически неизлечимый яд, уложил Хидео, отца Томоэ, в постель. Конечно же, больной не мог принять участие в пышном Зимнем Дворе императора и отправился держать свой, маленький и тихий, в уединенном Широ но Юме, находящемся аккурат поблизости от лесного храма. Нужные люди получили в свои руки письма с приглашениями, и в Широ но Юме приехали провести зиму действующие лица драмы:
— гости от Львов во главе с известным своей несдержанностью Акодо Нобору.
— гости от Скорпионов во главе с леди Шосуро Цумуги, интриганткой и соблазнительницей.
— скандально прославившаяся в истории с Додзи Фудзизаки (см. события Kitsuki Evidence Какита Чио и ее йоджимбо, Хирума Кеноске.
Все приехали не просто так. Чио получила намек, что ее кристальная Искренность и безукоризненная Честь добродетели, несомненно, хорошие. Но вот о Долге забывать, и позволять всей Империи узнать этом досадном происшествии не стоило… а посему лучше будет, если Чио проведет эту зиму где-нибудь подальше от высшего общества, где ее присутствие не вызовет еще одного скандала.
Леди Цумуги прибыла узнать, кто же истинный получатель купленного еще летом яда и что здесь происходит, а заодно половить рыбку в мутной воде.
А Львы привезли с собой баловня судьбы, подающего большие надежды придворного, блестящего самурая и красавца, разбивающего женские сердца, Икому Рэна. Ибо о болезни даймё Хирамичи объявлено было, а вот о помолвке Томоэ с Эйго — нет. Ну вы понимаете. Молодая одинокая и не связанная брачными обещаниями девушка, красавчик, длинная скучная зима… Вдруг случится роман? А там и до свадьбы недалеко.
* * *
Встреча PC произошла на дороге, неподалеку от прилегающей к Широ но Юме деревеньки. Медленно едущие на усталых пони Чио и Кеноске увидели как их нагоняет пара всадников и остановились поприветствовать оных. Всадники оказались самим Икома Рэном и его другом, Хаяку, служителем ками. Они были передовым авангардом делегации Львов, едущих в тот же замок, что и Чио с телохранителем. Вежливо поздоровавшись, все четверо продолжили путь вместе, коротая его за разговором о погоде и прочих милых мелочах. Уже в самой деревне они стали невольными свидетелями сцены с пьяным самураем, разбивающим об голову владельца кабака посуду и всячески измывающимся над беднягой. Монов на кимоно самурая не было (он явно вышел, что говорится, “в пижаме”). Вмешаться и поставить пьянчугу на место? Или нет? Нет. Объехав скандалиста по длинной дуге, четверка без дальнейших приключений добралась до призамковой гостиницы и, приведя себя в подобающий вид (заодно дождавшись подъехавших остальных Львов) поспешила представиться хозяину местных земель. Вместо больного даймё их встретила лже-Томоэ и за знакомствами, угощением и болтовней вечер пролетел как мгновение. Им показали покои, познакомили с каро замка, хатамото старого даймё, Джун и та, в свою очередь, демонстрировала гостям картины руки Томоэ, написанные той в последние полгода. Лесные пейзажи с уходящими ввысь деревьями, нарисованные будто с точки зрения лежащего на земле художника и батальное полотно — дуэль на краю утеса двух воинов в старинных доспехах. Нахваливая наконец взявшуюся за ум и ставшую настоящей леди питомицу. Единственным достойным упоминания событием стало явление даймё гостям и объявление о помолвке Томоэ и Эйго. Конечно же, это оказался тот самый скандалист. На этот раз он вел себя прилично. За кадром лже-Томоэ ненавязчиво и осторожно обсуждала с леди Цумуги новых гостей.
Утром замок проснулся от вопля служанки, обнаружившей привешенную к дверям покоев Львов дохлую крысу с распоротым брюхом. Впрочем, под руководством советника господина Нобору, старого Акихито, инцидент моментально замяли, даже не поставив в известность самого Нобору. Мало ли что учинит вспыльчивый самурай. Чио же обнаружила (путем наступания) под своей дверью неожиданный подарок. Бумажного журавлика, сложенного из хорошей надушенной бумаги, с иероглифом “Любовь”. Выведенным, как ей подсказала интуиция и умение расследования, мужской рукой. Порефлексировать на тему, кто бы мог это послать, не вышло — ее вызвала к себе Джун.
Джун была не одна. Львиный советник, Акихито, пришел сам и привел с собой парочку спутников. Рэна и Хаяку, естественно. Предметом обсуждения была злополучная крыса и поиски виновного в происшествии. Ни Джун, ни Акихито не хотели огласки, но виновник должен был быть найден во что бы то ни стало. И здесь репутация Чио, распутавшей дело мерзавца Фудзизаки, оказалась кстати. Оба Льва должны были участвовать в расследовании с пострадавшей стороны. Естественно, всем строго-настрого приказали держать язык за зубами и о результатах доложить Джун с Акихито. Больше никому.
Поначалу было не совсем ясно, куда копать в поисках крысохулигана. Что с даймё дело нечисто, и что кто-то хочет устроить скандал, было ясно сразу. Но кому выгодно? Подозрение пало на Томоэ. Мало удовольствия быть выданной замуж за человека, успевшего всего за пару мгновений создать у РС впечатление негодяя. Может, это он устроил отравление и принуждает Томоэ? Хаяку отправился искать ответа у водяного ками, а Рэн и Чио принялись гулять по замковому парку, наблюдая за гуляющими обрученными. Вызов водяного был сделан тут же, в полузамерзшем парковом фонтане. И он в ответ на вопросы “кто убивает больного старика” и “кто убил крысу“ даже дал ответ. В своем, нечеловеческом, стиле. Явив на водной глади смутный образ, в котором угадывался силуэт злобного, даже чудовищного, старца. Естественно, будучи духом, он показывал завладевшего телом Эйго другого духа. Хиру. Незаметно подошедшая и послушавшая диалог с духом леди Цумуги дополнительно запутала и так озадаченного сюгендзю намеком на то, что водяной мог явить облик Смерти. Ведь в, конце концов, именно Смерть убивает, а духи они такие шалуны…
Рэн и Чио, про которых уже пошел слушок, что между ними наклевывается романчик, в итоге уговорили лже-Томоэ и Эйго сыграть в кемари и попить чайку. Лже-Томоэ была очень рада не оставаться наедине с пугающим “женихом”, и это не ускользнуло от глаз РС. Более того, те уже успели узнать из небольшой сценки в садане, где предметом обсуждения была картина с дуэлью, что ранее Томоэ вовсе не была любительницей порисовать. Тем более так хорошо и детализированно. (Тенко, она же лже-Томое, нарисовала по памяти то, что видела много лет назад лично). Столь же сильно бросились в глаза манеры лже-Томоэ. Не просто подчеркнуто традиционные, а прямо-таки архаичные. В частности, она обращалась к Чио с оборотом “О-”, вышедшим из употребления лет сто назад. Из всего этого родилась новая идея. Что Томоэ находится под контролем призванного Эйго духа. Это косвенно подтверждалось замеченным усиленным заклинанием взглядом Хаяку таинственного круглого предмета в кошеле Эйго, испускающего слабое свечение. Как только чай был допит, к Рэну принялась приставать с разговорами леди Цумуги, высказывая неприкрытую заинтересованность в красавце-самурае.
Я несколько надеялся, что партия либо расспросит Томоэ о картинах и та, конечно же, оговорится. Либо расспросит кого-нибудь еще из шарящих в истории, того же Акихито, и так же получит важную информацию. Промашка. Стоило включить намеки на то, что это можно сделать, в сценку с садане.
Скучающий Кеноске болтался по замку, подумывая вызвать господина Нобору на учебный поединок, медитировал и оттачивал (по примеру того же Нобору) ката в снегу. Будучи классическим Крабом-бойцом, он не придал никакого значения социальным навыкам и сейчас находился не в своей тарелке. В конце концов он, прихватив побольше сакэ, отправился с визитом к как раз ушедшему с церемонии Эйго. Они вышли на веранду и за обильными возлияниями Эйго наговорил Крабу с три короба о том, что мол только они, Крабы, и могут считаться настоящими бойцами в наше изнеженное время. Что Империи нужна война, которая стряхнула бы всю эту дурацкую придворную накипь и подрастрясла бы жирок самураев. Кеноске кивал, поддакивал, и пытался перепить Эйго. Каковой вроде бы опьянел, и заплетался языком, но падать под стол не спешил при всей своей сильно уступающей Крабу комплекции. Поняв это, Кеноске поспешил откланяться до того, как уронит свое лицо (буквально) под стол сам.
Естественно, тело Эйго было пьяно в доску, но дергающий его за ниточки дух напиться не мог.
Второй день подошел к концу. Но не закончился — поздно вечером слуга принес Рэну записку, с выведенным акукратным женским почерком приглашением прогуляться по свежему снежку за пределами замка, под бледным светом луны. Как настоящий Икома, он просто не мог не согласиться. И пошел. Никому не сказав ни слова, но все же попавшись на глаза Чио — каковая была сильно озадачена уходом Льва и тут же, прихватив Кеноске, отправилась следом. Хаяку, решив что раз никто не озаботился, чтоб утренний инцидент не повторился, решил взять все в свои руки и засыпал весь коридор возле покоев Львов рисовой мукой. Предполагая, что злодей обязательно наследит.
У самой околицы, возле чайного домика “Три сосны”, Рэн действительно обнаружил госпожу Скорпиона. Окруженную пятком проходимцев с замотанными тряпками лицами, возглавляемыми самураем в маске. Да. Как и боялась Чио, это была засада. Но не Льва, а на саму леди Цумуги. Выхватив катану, Рэн бросился выручать даму из беды, не оставляя Чио и Кеноске иного выбора, кроме как перестать красться сделом за ним и тоже побежать. Однако стоило им подбежать поближе и быть замеченными, как главарь злодеев поздоровался и предложил им не мешать вершить дело правосудия. А именно, поимке преступницы. Вот, даже бумага есть с печатью даймё Дайдодзи! Слово за слово, бумага была внимательно рассмотрена и показалась пытливому взгляду Чио поддельной (будучи магистратом, она хорошо понимала в таких делах).
Сцена по мотивам “В августе 44-го”. Печать даже настоящая была — некогда спрятанная Хирой — но заговорщиков опять выдали архаичные, вышедшие из употребления обороты.
Вот только одно дело узнать подделку, а другое — убедить охотника за призами, прагматичного Богомола, что он должен за просто так поверить непойми кому и отпустить жертву. Не помогло и предложение дождаться утра “и пусть даймё решит”. Все прекрасно понимали, что стоит леди-Скорпиону оказаться в безопасности, и схватить ее уже не выйдет. Дипломатия перешла в драку. Один из подручных охотника был тяжело ранен, но сам охотник оказался крепким орешком и вывел из строя Рэна и Чио. Дело могло бы закончиться плохо для всех, но в суматохе леди Цумуги пырнула сторожившего ее подручного спрятанным в рукаве ножом и со всех ног побежала к замку. Догнать прыткую беглянку, пробившись через грозного Краба, предоставлялось маловероятным, и охотники предложили не продолжать. Птичка ускользнула, а убивать непонятных ее благодетелей, наживая новых врагов, бесплатно никто не нанимался. Кеноске согласился — Чио истекала кровью у его ног, какое уж тут продолжение. Все вернулись в замок. Рэн, несомый четырьмя селянами, наспех перевязанный обрывками нижнего кимоно леди Цумуги, и Кеноске с Чио на руках. Поднялась суматоха и беготня. Больше всех орал господин Нобору, разгневанный сразу тремя вещами. Тем что кто-то посмел поднять руку на Льва, тем что его никто не позвал на драку… и тем, что некий негодяй засыпал пол мукой и он, Нобору, чуть не потерял лицо, врезавшись в стену с разбегу. “Порублю!” вопил Лев, топорща усы и хватаясь за рукоять. Лишь ценой невероятных дипломатических усилий и целого моря сакэ удалось угомонить воинствующего великана. Стараниями лекаря даймё и Хаяку раны пострадавших были залечены и к утру замок затих.
Это была первая проба боевки по L5R. По совету Leeder-а против партии IR2 в оппоненты назначены один буси IR3 с техникой атаки за симпл экшен и четверо подручных на базе Simple Bandit из EoE с урезанными хитпойнтами. В качестве подстраховки (если вдруг все NPC будут побеждены за раунд) на соседней крыше сидел лучник, но в итоге он не принял участия в бою. Боевка оказалась действительно очень суровой, одного попадания от главаря хватило, чтоб здорово попортить шкурку Рэну и вырубить Чио. Если хочется длинного кампейна с более привычной долей боевки, то стоит использовать опциональные правила по х3 хитам из корбука.
Наступил третий день. Поддельная грамота была предъявлена Джун и Акихито, но те не смогли точно ответить, действительно ли это подделка. Джун предложила отправить гонца в столицу провинции, и убедиться, был ли в действительности такой приказ. Но при этом отмолчалась как рыба, когда кроме грамоты были предъявлены записки, Рэну и госпоже Скорпиону, с предложением встретиться. Вернее только госпоже, т.к. Рэн свое сжег.
Тут стало сказываться напряжение конвента и я малость запутался “в показаниях”. Дело в том, что письмо для Цумуги и иероглиф на журавлике были написаны мужской рукой — их писал Эйго. Письмо для Рэна писала лже-Томоэ. А кто писал грамоту, забылось, поэтому в одном месте там был упомянут мужской почерк, а в другом — женский. Изначально предполагалось, что грамоту тоже писал Эйго, потом в попытке ускорить раскручивание сюжета решил симпровизировать и сказать что писала Томоэ, дабы игроки быстрее могли припереть ее к стенке, и в итоге вышла фигня. Партия заподозрила, что грамота и письма, писанные женщиной — дело рук Джун, ведь она нахвалиться не могла “новой” Томоэ. Что она пыталась устранить Скорпионшу, которая слишком много копала и впридачу могла как-то расстроить свадьбу.
Подозрения против Джун быстро рассеялись, когда слуга принес ее письмо в столицу, дабы госпожа Чио прочла и убедилась, что ничего не переиначено и не упущено. Почерк совсем не тот. Оставалось проверить Томоэ. Она как раз пришла осведомиться о здоровье вчерашних пострадавших, почему бы не развеять их уныние игрой в стихосложение “коленцами бамбука”, где один начинает стих, следующий продолжает и так далее?
Ага, действительно складывали на скорую руку псевдохокку по очереди.
Образец почерка получен и да, он совпадает с письмом, полученным (и сожженным) Рэном! Теперь уже точно известно, что Томоэ — участница заговора. Второй наверняка Эйго. Но как вывести их на чистую воду? Дочь даймё и главы вассальной семьи имеет статус куда как выше, совсем непросто будет выдвинуть обвинения. Тем более что даже столь любимых Кицуки “улик” нет толком. Начинаются пляски и хождения вокруг да около, никто не решается обвинить Томоэ — а та, пытаясь замести следы, все время крутится рядом и невзначай ищет свое письмо. Не зная, что оно сожжено. Наконец она замечает стоящего у окна бумажного журавлика со свернутой шеей (странный предмет, да) и просит разрешения посмотреть. Рэн протягивает ей фигурку, в последний момент разжимая пальцы и роняя оригами в жаровню. Лже-Томоэ хватает ее в воздухе — но пламя успевает первым и бумага вспыхивает прямо у нее в руках. Не оставляя никаких ожогов. Рэн рассыпается в извинениях и предлагает скорую помощь от ожогов. Лже-Томоэ срочно откланивается, говорит что ничего страшного и сваливает.
Тут можно было уже хватать злодейку за руку, но РС не решаются это сделать.
Пока суть да дело, случается еще одно происшествие. Эйго, ушедший с утра в лес “поохотиться”, никого не наохотил и на обратном пути дораздолбал кабак, нажравшись по самое не хочу. Его доставляют в замок в тачке. Ужас и позор. Что же скажет глава Хирамори? Что скажут хозяева и гости? Замок замирает в напряженном ожидании. Первым не выдерживает Хаяку, решая отправиться в лес, куда так зачастил Эйго и выяснить все лично. В одиночку.
А Эйго “под чутким руководством” предка делал на дороге к храму ловушки, по типу использовавшихся в Войне Лисьих Огней. Ловчие ямы, растяжки с шипастыми ветками и небольшие смазанные ядом колышки. А-ля Вьетнам.
В общем, одну из этих ловушек Хаяку нашел. Теряя сознание, он смог лишь доползти до опушки и закричать, зовя на помощь и надеясь что его друзья, духи воздуха, доставят послание по адресу. Духи доставили. Зов услышали и Чио с Кеноске, обеспокоенные долгим отсутствием львиного сюгендзи, и Рэн с лже-Томоэ. Находящиеся в этот момент в деревенском храме, где (предварительно погладив комайну на входе) лже-Томоэ молилась за здоровье отца… но почему-то не славным предкам, а богу урожая, Инари. В соответствующих урожайно-растительных выражениях. Рэн же, которому иногда и раньше ночами являлся дух предка, славного Икомы, узрел его днем. Старик, одной рукой сжимая бутылку сакэ, а второй обнимая какую-то полураздетую даму, в не очень цензурных выражениях высказал потомку, что настоящему Льву не пристало так долго мяться. Вот же, все слагаемые налицо. Плутовка лже-Томоэ совершенно определенно кто-то из служащих Инари йокаев, а сложив все остальные факты можно не сомневаться — это лиса! На это даже виденный Хаяку у Эйго амулет — знаменитая звездная жемчужина кицунэ, в которой те хранят свою волшебную силу, указывает.
Здесь, конечно, пришлось подсказывать впрямую, т.к. знания персонажа и знания игрока разнятся. Впрочем, Рэн и сам ранее не особенно интересовался мифами, так что неудивительно, что он не знал. В качестве мелкого чеховского ружья выступила заставка на планшете, которую игроки видели кучу раз за сессию, с лисицей из мема “я не хочу ничего делать, я хочу фыр-фыр-фыр”.
И тут внезапно зов Хаяку. Первыми раненого находят Чио с Кеноске и, осмотрев ступню пострадавшего, Краб решает применить к нему крабскую медицину. Берет катану и отчекрыживает нафиг по лодыжку. Прибежавшие следом лже-Томое и Рэн видят уже только последствия “лечения”. Благо в замке есть лекарь даймё, и он в состоянии хоть и не прирастить ступню, но по крайней мере залечить последствия и привести в чувство. Лже-Томоэ наконец припирают к стенке и она во всем признается. При этом умоляя героев ничего не говорить Джун и прочим. Дело в том, объясняет она, что вернуться в лес, пока там ужасный дух, она не может. А если Джун узнает, то конечно изгонит или убъет. Ей некуда идти, а прикидываться Томоэ ее заставили. По настоящему зовут ее Тенко. А настоящая же Томоэ… она томится в плену в лесном святилище. Может быть, еще жива.
Что дальше? Герои держат совет и решают отправиться в лес, сразиться с “ужасным духом”. Больше всех воинствует Хаяку, раздобывши подпорку. И отправляются. Низкая скорость, с которой они вынуждены продвигаться, и знание, что здесь стоит опасаться ловушек, не раз спасают им жизнь.
Раньше я предполагал, что партия может прихватить с собой каких-то NPC, и ловушки расставлены для того, чтоб вывести лишних из финальной боевки. Кстати, ловушки в L5R тоже страшные. “Тигровая западня”, поставленная умелым скаутом-Дайдодзи, наносит 8к8 урона. Этого достаточно, чтоб убить среднего РС второго IR с одной тычки.
И вот, наконец, храм. Кругом темно и страшно. Хаяку испускает боевой клич (Он водяной сюгендзя. Хилеробаффер без атакующих заклятий) и вызывает супостата биться. Супостат в облике призрачного воина в старинном доспехе с копьем является и начинается драка. В ходе которой герои слышат полузадушенные призывы на помощь и Рэн забегает в храм, где находит привязанную к паре скрещенных антикварных копий исхудавшую Томоэ. И освобождает ее. За это время Чио успевает получить серьезную рану, ранен и сам Рэн. Мгновение — и перемещающийся между клубящимися тенями призрак пронзает копьем Хаяку. Который, борясь с навеваемым духом ужасом, раз за разом проваливает заклинания. Даже стихийные духи не рискуют приближаться к созданию тьмы.
Хаяку ужасно не везло на кубики. Фейл кучи кастов, а дамаг с удара копья зашкалил за его полные хиты при уже исчерпавшихся войд-пойнтах. В общем-то боевка и планировалась как очень сложная, на грани ТПК, если партия полезет на духа Хиры “в лоб”. Примерно так и вышло. Положение спас Кеноске, который наконец-то смог показать, куда он вложил все свои очки с генережки. Краб продержался несколько раундов практически в одиночку, снеся добрую половину хитов призраку.
Освобожденная Томоэ громогласно отрекается от такого предка, и аура ужаса, пригибающая к земле, спадает. Уже все вместе бросаются в последний натиск. Дух Хиры все же успевает нанести еще один удар стойкому Кеноске, и тот падает на колено, стараясь не потерять сознание. Мутнеющим взглядом видя, как полагающая его умирающим Чио наносит страшный удар катаной, окончательно разрывающий призрака в мутные лохмотья тумана, нехотя тающие в лучах выглянувшего свкозь тучи солнца.
Победа!
А дальше… дальше Томоэ на пару с Тэнко просили выживших никому не говорить о случившемся, ибо огласка чревата была Войной Кланов… которая все равно началась, но это было уже потом, и совсем по другим причинам. Чио получила приглашение занять место хатамото и хозяйки Широ но Юме вместо уходящей на покой Джун. И для верного Кеноске предлагали много интересного. Но они все равно уехали весной, продолжать поиски кровного врага Краба. Рэн вернулся в родные земли, увозя с собой веер Томоэ, очарованной смелостью и обходительностью Льва. И злобу разобиженной отказом леди Цумуги, которая была весьма недовольна тем, что ее так обошли. Эйго, освободившись от гнета безумного предка, объявил, что считает себя недостойным высокого поста и руки Томоэ. Новоиспеченный монах удалился в затерянный лесной храм, чтобы содержать его в порядке и искать просветления, спокойствия и всего остального. Правда, мало кто слышал его прощальные слова. О том, что он влюблен в перенесшую столько страданий по его вине женщину. Тенко, прихрамовую кицунэ. И надеется, искупив свою вину, обрести взаимность.
Что же будет дальше? Найдут ли Чио и Кеноске своего злодея? Кто вырастет из Хаяку, рожденного следующей зимой первенца Рэна и Томоэ? Сможет ли Эйго заслужить доверие лисы? Навсегда ли исчез побежденный дух предка? Кто знает… все еще впереди.
Конец.
Подводя итоги:
+ игроки остались довольны, все получили фан
+ попробовали сеттинг и систему
— куча косяков с моей стороны, в основном из-за сырости модуля. надо готовиться потщательней
Мысль поводить Рокуган на конвенте была уже довольно давно, но решиться окончательно удалось
Завязка:
За основу взяты события так называемой Foxfire War (подробности можно прочесть в Secrets of the Crane и L5R вики). Длинный и нудный параграф ниже, описывающий их, можно пропустить и перейти непосредственно к событиям игры.
Вкратце: Шесть сотен лет назад. Младший брат даймё Дайдодзи Хидео, Хира, тронулся умом. Стал вести себя неадекватно и неподобающе самураю, тем более такого высокого статуса. Повесил дохлую мышь перед дверьми в покои гостей из Львов, буянил, и однажды был доставлен домой в тачке по причине алкогольного опьянения. Терпение даймё лопнуло и он наказал брату совершить сеппуку. Тот в ответ покинул замок, прихватив с собой отряд верных людей и оставив записку “Ты приказал мне умереть, брат, но не назначил даты. Хочешь приблизить ее — ищи меня в болотах Уебе”. Разгневанный, даймё собрал войска и отправился в погоню. Добрался до болот, где и был наголову разгромлен — Хира на полную использовал преимущества местности, устраивая засады, ловушки и прочие партизанские штучки. Однако по бесславном возвращении в замок он обнаружил тело все же совершившего сеппуку Хиры в его покоях, с очередной запиской. “Не позволь мирному изобилию сделать подбрюшье Дайдодзи мягким и рыхлым. Отыщи в болотах моего сына”. Сложен путь бусидо, и иногда один аспект (в данном случае Долга) может заслонять и вытеснять прочие. Дочь дайме возглавила новый поход, война вовлекала все больше и больше родственников и, постепенно переместившись из болот в глухие леса и предгорья, продлилась еще больше десятка лет. Завершившись впечатляющей дуэлью на копьях предводителей враждующих сторон на краю утеса. Последний из оставшихся сыновей Хиры покаялся и намеревался совершить сеппуку, но был прощен и со своими людьми был отделен в вассальную семью Хирамичи. Верные даймё войска также были отделены, образовав семью Хирамори. С одной стороны это было наградой. С другой — за годы сражения обе стороны неоднократно прибегали к весьма неординарным для Журавлей тактикам. Засады, яды, ловушки, партизанские методы войны, подкуп и убийство военачальников, экономическое давление, контрабанда и так далее. Умения крайне полезные для Клана, но в случае чего нужно иметь возможность основному Клану откреститься и оставить свою репутацию незапятнанной. Естественно, отношения между семьями остались весьма натянутые и на протяжении сотен лет они хранили умения, полученные в Войне Лисьих Огней, периодически используя их как против других кланов, так и друг против друга.
До недавнего времени, когда главы семей решили покончить с этим, выдав единственную дочь и наследницу Хирамичи, Томоэ, за старшего сына и наследника Хирамори, Эйго. Не то, чтоб оба будущих супруга были рады — Эйго нравились женщины утонченные, женственные, с которыми можно обсуждать поэзию, живопись и любоваться лепестками сакуры, опадающими в ручей. Томоэ же выросла пацанкой, темпераментной амазонкой в лучших традициях Матсу и кисти предпочитала копье, а занятиям по каллиграфии — прогулки по горам и лесам. Но, положение обязывает. Смирившись со своей судьбой, они отправились в небольшое паломничество по памятным местам прошлого, дабы испросить благословения предков. В старинном, полузаброшенном храме неподалеку от того места, где свершилась знаменательная дуэль, положившая конец войне, они его таки получили. Неупокоенный дух Хиры, вовсе не довольный тем, что его усилия по выковыванию из потомков настоящих, закаленных воинов вот-вот пойдут прахом, явился практически во плоти. Захватив в плен Томоэ, он частично вселился в Эйго, сделав того безвольной марионеткой. Но это еще не все. Призрак жаждал войны — чем больше, тем лучше. Завладев волшебной жемчужиной жившей при храме лисы-оборотня, кицуне по имени Тенко, он заставил ее принять облик Томоэ и играть роль последней, на пару с марионеткой-Эйго готовя злодейский заговор…
И вот, спустя несколько месяцев, когда первый снег лег на поля и крыши, пружина заговора начала раскручиваться. Отравленный приобретенным через подставных лиц (тайное искусство Хирамичи это контрабанда, помните?) у Скорпионов медленный, практически неизлечимый яд, уложил Хидео, отца Томоэ, в постель. Конечно же, больной не мог принять участие в пышном Зимнем Дворе императора и отправился держать свой, маленький и тихий, в уединенном Широ но Юме, находящемся аккурат поблизости от лесного храма. Нужные люди получили в свои руки письма с приглашениями, и в Широ но Юме приехали провести зиму действующие лица драмы:
— гости от Львов во главе с известным своей несдержанностью Акодо Нобору.
— гости от Скорпионов во главе с леди Шосуро Цумуги, интриганткой и соблазнительницей.
— скандально прославившаяся в истории с Додзи Фудзизаки (см. события Kitsuki Evidence Какита Чио и ее йоджимбо, Хирума Кеноске.
Все приехали не просто так. Чио получила намек, что ее кристальная Искренность и безукоризненная Честь добродетели, несомненно, хорошие. Но вот о Долге забывать, и позволять всей Империи узнать этом досадном происшествии не стоило… а посему лучше будет, если Чио проведет эту зиму где-нибудь подальше от высшего общества, где ее присутствие не вызовет еще одного скандала.
Леди Цумуги прибыла узнать, кто же истинный получатель купленного еще летом яда и что здесь происходит, а заодно половить рыбку в мутной воде.
А Львы привезли с собой баловня судьбы, подающего большие надежды придворного, блестящего самурая и красавца, разбивающего женские сердца, Икому Рэна. Ибо о болезни даймё Хирамичи объявлено было, а вот о помолвке Томоэ с Эйго — нет. Ну вы понимаете. Молодая одинокая и не связанная брачными обещаниями девушка, красавчик, длинная скучная зима… Вдруг случится роман? А там и до свадьбы недалеко.
* * *
Встреча PC произошла на дороге, неподалеку от прилегающей к Широ но Юме деревеньки. Медленно едущие на усталых пони Чио и Кеноске увидели как их нагоняет пара всадников и остановились поприветствовать оных. Всадники оказались самим Икома Рэном и его другом, Хаяку, служителем ками. Они были передовым авангардом делегации Львов, едущих в тот же замок, что и Чио с телохранителем. Вежливо поздоровавшись, все четверо продолжили путь вместе, коротая его за разговором о погоде и прочих милых мелочах. Уже в самой деревне они стали невольными свидетелями сцены с пьяным самураем, разбивающим об голову владельца кабака посуду и всячески измывающимся над беднягой. Монов на кимоно самурая не было (он явно вышел, что говорится, “в пижаме”). Вмешаться и поставить пьянчугу на место? Или нет? Нет. Объехав скандалиста по длинной дуге, четверка без дальнейших приключений добралась до призамковой гостиницы и, приведя себя в подобающий вид (заодно дождавшись подъехавших остальных Львов) поспешила представиться хозяину местных земель. Вместо больного даймё их встретила лже-Томоэ и за знакомствами, угощением и болтовней вечер пролетел как мгновение. Им показали покои, познакомили с каро замка, хатамото старого даймё, Джун и та, в свою очередь, демонстрировала гостям картины руки Томоэ, написанные той в последние полгода. Лесные пейзажи с уходящими ввысь деревьями, нарисованные будто с точки зрения лежащего на земле художника и батальное полотно — дуэль на краю утеса двух воинов в старинных доспехах. Нахваливая наконец взявшуюся за ум и ставшую настоящей леди питомицу. Единственным достойным упоминания событием стало явление даймё гостям и объявление о помолвке Томоэ и Эйго. Конечно же, это оказался тот самый скандалист. На этот раз он вел себя прилично. За кадром лже-Томоэ ненавязчиво и осторожно обсуждала с леди Цумуги новых гостей.
Утром замок проснулся от вопля служанки, обнаружившей привешенную к дверям покоев Львов дохлую крысу с распоротым брюхом. Впрочем, под руководством советника господина Нобору, старого Акихито, инцидент моментально замяли, даже не поставив в известность самого Нобору. Мало ли что учинит вспыльчивый самурай. Чио же обнаружила (путем наступания) под своей дверью неожиданный подарок. Бумажного журавлика, сложенного из хорошей надушенной бумаги, с иероглифом “Любовь”. Выведенным, как ей подсказала интуиция и умение расследования, мужской рукой. Порефлексировать на тему, кто бы мог это послать, не вышло — ее вызвала к себе Джун.
Джун была не одна. Львиный советник, Акихито, пришел сам и привел с собой парочку спутников. Рэна и Хаяку, естественно. Предметом обсуждения была злополучная крыса и поиски виновного в происшествии. Ни Джун, ни Акихито не хотели огласки, но виновник должен был быть найден во что бы то ни стало. И здесь репутация Чио, распутавшей дело мерзавца Фудзизаки, оказалась кстати. Оба Льва должны были участвовать в расследовании с пострадавшей стороны. Естественно, всем строго-настрого приказали держать язык за зубами и о результатах доложить Джун с Акихито. Больше никому.
Поначалу было не совсем ясно, куда копать в поисках крысохулигана. Что с даймё дело нечисто, и что кто-то хочет устроить скандал, было ясно сразу. Но кому выгодно? Подозрение пало на Томоэ. Мало удовольствия быть выданной замуж за человека, успевшего всего за пару мгновений создать у РС впечатление негодяя. Может, это он устроил отравление и принуждает Томоэ? Хаяку отправился искать ответа у водяного ками, а Рэн и Чио принялись гулять по замковому парку, наблюдая за гуляющими обрученными. Вызов водяного был сделан тут же, в полузамерзшем парковом фонтане. И он в ответ на вопросы “кто убивает больного старика” и “кто убил крысу“ даже дал ответ. В своем, нечеловеческом, стиле. Явив на водной глади смутный образ, в котором угадывался силуэт злобного, даже чудовищного, старца. Естественно, будучи духом, он показывал завладевшего телом Эйго другого духа. Хиру. Незаметно подошедшая и послушавшая диалог с духом леди Цумуги дополнительно запутала и так озадаченного сюгендзю намеком на то, что водяной мог явить облик Смерти. Ведь в, конце концов, именно Смерть убивает, а духи они такие шалуны…
Рэн и Чио, про которых уже пошел слушок, что между ними наклевывается романчик, в итоге уговорили лже-Томоэ и Эйго сыграть в кемари и попить чайку. Лже-Томоэ была очень рада не оставаться наедине с пугающим “женихом”, и это не ускользнуло от глаз РС. Более того, те уже успели узнать из небольшой сценки в садане, где предметом обсуждения была картина с дуэлью, что ранее Томоэ вовсе не была любительницей порисовать. Тем более так хорошо и детализированно. (Тенко, она же лже-Томое, нарисовала по памяти то, что видела много лет назад лично). Столь же сильно бросились в глаза манеры лже-Томоэ. Не просто подчеркнуто традиционные, а прямо-таки архаичные. В частности, она обращалась к Чио с оборотом “О-”, вышедшим из употребления лет сто назад. Из всего этого родилась новая идея. Что Томоэ находится под контролем призванного Эйго духа. Это косвенно подтверждалось замеченным усиленным заклинанием взглядом Хаяку таинственного круглого предмета в кошеле Эйго, испускающего слабое свечение. Как только чай был допит, к Рэну принялась приставать с разговорами леди Цумуги, высказывая неприкрытую заинтересованность в красавце-самурае.
Я несколько надеялся, что партия либо расспросит Томоэ о картинах и та, конечно же, оговорится. Либо расспросит кого-нибудь еще из шарящих в истории, того же Акихито, и так же получит важную информацию. Промашка. Стоило включить намеки на то, что это можно сделать, в сценку с садане.
Скучающий Кеноске болтался по замку, подумывая вызвать господина Нобору на учебный поединок, медитировал и оттачивал (по примеру того же Нобору) ката в снегу. Будучи классическим Крабом-бойцом, он не придал никакого значения социальным навыкам и сейчас находился не в своей тарелке. В конце концов он, прихватив побольше сакэ, отправился с визитом к как раз ушедшему с церемонии Эйго. Они вышли на веранду и за обильными возлияниями Эйго наговорил Крабу с три короба о том, что мол только они, Крабы, и могут считаться настоящими бойцами в наше изнеженное время. Что Империи нужна война, которая стряхнула бы всю эту дурацкую придворную накипь и подрастрясла бы жирок самураев. Кеноске кивал, поддакивал, и пытался перепить Эйго. Каковой вроде бы опьянел, и заплетался языком, но падать под стол не спешил при всей своей сильно уступающей Крабу комплекции. Поняв это, Кеноске поспешил откланяться до того, как уронит свое лицо (буквально) под стол сам.
Естественно, тело Эйго было пьяно в доску, но дергающий его за ниточки дух напиться не мог.
Второй день подошел к концу. Но не закончился — поздно вечером слуга принес Рэну записку, с выведенным акукратным женским почерком приглашением прогуляться по свежему снежку за пределами замка, под бледным светом луны. Как настоящий Икома, он просто не мог не согласиться. И пошел. Никому не сказав ни слова, но все же попавшись на глаза Чио — каковая была сильно озадачена уходом Льва и тут же, прихватив Кеноске, отправилась следом. Хаяку, решив что раз никто не озаботился, чтоб утренний инцидент не повторился, решил взять все в свои руки и засыпал весь коридор возле покоев Львов рисовой мукой. Предполагая, что злодей обязательно наследит.
У самой околицы, возле чайного домика “Три сосны”, Рэн действительно обнаружил госпожу Скорпиона. Окруженную пятком проходимцев с замотанными тряпками лицами, возглавляемыми самураем в маске. Да. Как и боялась Чио, это была засада. Но не Льва, а на саму леди Цумуги. Выхватив катану, Рэн бросился выручать даму из беды, не оставляя Чио и Кеноске иного выбора, кроме как перестать красться сделом за ним и тоже побежать. Однако стоило им подбежать поближе и быть замеченными, как главарь злодеев поздоровался и предложил им не мешать вершить дело правосудия. А именно, поимке преступницы. Вот, даже бумага есть с печатью даймё Дайдодзи! Слово за слово, бумага была внимательно рассмотрена и показалась пытливому взгляду Чио поддельной (будучи магистратом, она хорошо понимала в таких делах).
Сцена по мотивам “В августе 44-го”. Печать даже настоящая была — некогда спрятанная Хирой — но заговорщиков опять выдали архаичные, вышедшие из употребления обороты.
Вот только одно дело узнать подделку, а другое — убедить охотника за призами, прагматичного Богомола, что он должен за просто так поверить непойми кому и отпустить жертву. Не помогло и предложение дождаться утра “и пусть даймё решит”. Все прекрасно понимали, что стоит леди-Скорпиону оказаться в безопасности, и схватить ее уже не выйдет. Дипломатия перешла в драку. Один из подручных охотника был тяжело ранен, но сам охотник оказался крепким орешком и вывел из строя Рэна и Чио. Дело могло бы закончиться плохо для всех, но в суматохе леди Цумуги пырнула сторожившего ее подручного спрятанным в рукаве ножом и со всех ног побежала к замку. Догнать прыткую беглянку, пробившись через грозного Краба, предоставлялось маловероятным, и охотники предложили не продолжать. Птичка ускользнула, а убивать непонятных ее благодетелей, наживая новых врагов, бесплатно никто не нанимался. Кеноске согласился — Чио истекала кровью у его ног, какое уж тут продолжение. Все вернулись в замок. Рэн, несомый четырьмя селянами, наспех перевязанный обрывками нижнего кимоно леди Цумуги, и Кеноске с Чио на руках. Поднялась суматоха и беготня. Больше всех орал господин Нобору, разгневанный сразу тремя вещами. Тем что кто-то посмел поднять руку на Льва, тем что его никто не позвал на драку… и тем, что некий негодяй засыпал пол мукой и он, Нобору, чуть не потерял лицо, врезавшись в стену с разбегу. “Порублю!” вопил Лев, топорща усы и хватаясь за рукоять. Лишь ценой невероятных дипломатических усилий и целого моря сакэ удалось угомонить воинствующего великана. Стараниями лекаря даймё и Хаяку раны пострадавших были залечены и к утру замок затих.
Это была первая проба боевки по L5R. По совету Leeder-а против партии IR2 в оппоненты назначены один буси IR3 с техникой атаки за симпл экшен и четверо подручных на базе Simple Bandit из EoE с урезанными хитпойнтами. В качестве подстраховки (если вдруг все NPC будут побеждены за раунд) на соседней крыше сидел лучник, но в итоге он не принял участия в бою. Боевка оказалась действительно очень суровой, одного попадания от главаря хватило, чтоб здорово попортить шкурку Рэну и вырубить Чио. Если хочется длинного кампейна с более привычной долей боевки, то стоит использовать опциональные правила по х3 хитам из корбука.
Наступил третий день. Поддельная грамота была предъявлена Джун и Акихито, но те не смогли точно ответить, действительно ли это подделка. Джун предложила отправить гонца в столицу провинции, и убедиться, был ли в действительности такой приказ. Но при этом отмолчалась как рыба, когда кроме грамоты были предъявлены записки, Рэну и госпоже Скорпиону, с предложением встретиться. Вернее только госпоже, т.к. Рэн свое сжег.
Тут стало сказываться напряжение конвента и я малость запутался “в показаниях”. Дело в том, что письмо для Цумуги и иероглиф на журавлике были написаны мужской рукой — их писал Эйго. Письмо для Рэна писала лже-Томоэ. А кто писал грамоту, забылось, поэтому в одном месте там был упомянут мужской почерк, а в другом — женский. Изначально предполагалось, что грамоту тоже писал Эйго, потом в попытке ускорить раскручивание сюжета решил симпровизировать и сказать что писала Томоэ, дабы игроки быстрее могли припереть ее к стенке, и в итоге вышла фигня. Партия заподозрила, что грамота и письма, писанные женщиной — дело рук Джун, ведь она нахвалиться не могла “новой” Томоэ. Что она пыталась устранить Скорпионшу, которая слишком много копала и впридачу могла как-то расстроить свадьбу.
Подозрения против Джун быстро рассеялись, когда слуга принес ее письмо в столицу, дабы госпожа Чио прочла и убедилась, что ничего не переиначено и не упущено. Почерк совсем не тот. Оставалось проверить Томоэ. Она как раз пришла осведомиться о здоровье вчерашних пострадавших, почему бы не развеять их уныние игрой в стихосложение “коленцами бамбука”, где один начинает стих, следующий продолжает и так далее?
Ага, действительно складывали на скорую руку псевдохокку по очереди.
Образец почерка получен и да, он совпадает с письмом, полученным (и сожженным) Рэном! Теперь уже точно известно, что Томоэ — участница заговора. Второй наверняка Эйго. Но как вывести их на чистую воду? Дочь даймё и главы вассальной семьи имеет статус куда как выше, совсем непросто будет выдвинуть обвинения. Тем более что даже столь любимых Кицуки “улик” нет толком. Начинаются пляски и хождения вокруг да около, никто не решается обвинить Томоэ — а та, пытаясь замести следы, все время крутится рядом и невзначай ищет свое письмо. Не зная, что оно сожжено. Наконец она замечает стоящего у окна бумажного журавлика со свернутой шеей (странный предмет, да) и просит разрешения посмотреть. Рэн протягивает ей фигурку, в последний момент разжимая пальцы и роняя оригами в жаровню. Лже-Томоэ хватает ее в воздухе — но пламя успевает первым и бумага вспыхивает прямо у нее в руках. Не оставляя никаких ожогов. Рэн рассыпается в извинениях и предлагает скорую помощь от ожогов. Лже-Томоэ срочно откланивается, говорит что ничего страшного и сваливает.
Тут можно было уже хватать злодейку за руку, но РС не решаются это сделать.
Пока суть да дело, случается еще одно происшествие. Эйго, ушедший с утра в лес “поохотиться”, никого не наохотил и на обратном пути дораздолбал кабак, нажравшись по самое не хочу. Его доставляют в замок в тачке. Ужас и позор. Что же скажет глава Хирамори? Что скажут хозяева и гости? Замок замирает в напряженном ожидании. Первым не выдерживает Хаяку, решая отправиться в лес, куда так зачастил Эйго и выяснить все лично. В одиночку.
А Эйго “под чутким руководством” предка делал на дороге к храму ловушки, по типу использовавшихся в Войне Лисьих Огней. Ловчие ямы, растяжки с шипастыми ветками и небольшие смазанные ядом колышки. А-ля Вьетнам.
В общем, одну из этих ловушек Хаяку нашел. Теряя сознание, он смог лишь доползти до опушки и закричать, зовя на помощь и надеясь что его друзья, духи воздуха, доставят послание по адресу. Духи доставили. Зов услышали и Чио с Кеноске, обеспокоенные долгим отсутствием львиного сюгендзи, и Рэн с лже-Томоэ. Находящиеся в этот момент в деревенском храме, где (предварительно погладив комайну на входе) лже-Томоэ молилась за здоровье отца… но почему-то не славным предкам, а богу урожая, Инари. В соответствующих урожайно-растительных выражениях. Рэн же, которому иногда и раньше ночами являлся дух предка, славного Икомы, узрел его днем. Старик, одной рукой сжимая бутылку сакэ, а второй обнимая какую-то полураздетую даму, в не очень цензурных выражениях высказал потомку, что настоящему Льву не пристало так долго мяться. Вот же, все слагаемые налицо. Плутовка лже-Томоэ совершенно определенно кто-то из служащих Инари йокаев, а сложив все остальные факты можно не сомневаться — это лиса! На это даже виденный Хаяку у Эйго амулет — знаменитая звездная жемчужина кицунэ, в которой те хранят свою волшебную силу, указывает.
Здесь, конечно, пришлось подсказывать впрямую, т.к. знания персонажа и знания игрока разнятся. Впрочем, Рэн и сам ранее не особенно интересовался мифами, так что неудивительно, что он не знал. В качестве мелкого чеховского ружья выступила заставка на планшете, которую игроки видели кучу раз за сессию, с лисицей из мема “я не хочу ничего делать, я хочу фыр-фыр-фыр”.
И тут внезапно зов Хаяку. Первыми раненого находят Чио с Кеноске и, осмотрев ступню пострадавшего, Краб решает применить к нему крабскую медицину. Берет катану и отчекрыживает нафиг по лодыжку. Прибежавшие следом лже-Томое и Рэн видят уже только последствия “лечения”. Благо в замке есть лекарь даймё, и он в состоянии хоть и не прирастить ступню, но по крайней мере залечить последствия и привести в чувство. Лже-Томоэ наконец припирают к стенке и она во всем признается. При этом умоляя героев ничего не говорить Джун и прочим. Дело в том, объясняет она, что вернуться в лес, пока там ужасный дух, она не может. А если Джун узнает, то конечно изгонит или убъет. Ей некуда идти, а прикидываться Томоэ ее заставили. По настоящему зовут ее Тенко. А настоящая же Томоэ… она томится в плену в лесном святилище. Может быть, еще жива.
Что дальше? Герои держат совет и решают отправиться в лес, сразиться с “ужасным духом”. Больше всех воинствует Хаяку, раздобывши подпорку. И отправляются. Низкая скорость, с которой они вынуждены продвигаться, и знание, что здесь стоит опасаться ловушек, не раз спасают им жизнь.
Раньше я предполагал, что партия может прихватить с собой каких-то NPC, и ловушки расставлены для того, чтоб вывести лишних из финальной боевки. Кстати, ловушки в L5R тоже страшные. “Тигровая западня”, поставленная умелым скаутом-Дайдодзи, наносит 8к8 урона. Этого достаточно, чтоб убить среднего РС второго IR с одной тычки.
И вот, наконец, храм. Кругом темно и страшно. Хаяку испускает боевой клич (Он водяной сюгендзя. Хилеробаффер без атакующих заклятий) и вызывает супостата биться. Супостат в облике призрачного воина в старинном доспехе с копьем является и начинается драка. В ходе которой герои слышат полузадушенные призывы на помощь и Рэн забегает в храм, где находит привязанную к паре скрещенных антикварных копий исхудавшую Томоэ. И освобождает ее. За это время Чио успевает получить серьезную рану, ранен и сам Рэн. Мгновение — и перемещающийся между клубящимися тенями призрак пронзает копьем Хаяку. Который, борясь с навеваемым духом ужасом, раз за разом проваливает заклинания. Даже стихийные духи не рискуют приближаться к созданию тьмы.
Хаяку ужасно не везло на кубики. Фейл кучи кастов, а дамаг с удара копья зашкалил за его полные хиты при уже исчерпавшихся войд-пойнтах. В общем-то боевка и планировалась как очень сложная, на грани ТПК, если партия полезет на духа Хиры “в лоб”. Примерно так и вышло. Положение спас Кеноске, который наконец-то смог показать, куда он вложил все свои очки с генережки. Краб продержался несколько раундов практически в одиночку, снеся добрую половину хитов призраку.
Освобожденная Томоэ громогласно отрекается от такого предка, и аура ужаса, пригибающая к земле, спадает. Уже все вместе бросаются в последний натиск. Дух Хиры все же успевает нанести еще один удар стойкому Кеноске, и тот падает на колено, стараясь не потерять сознание. Мутнеющим взглядом видя, как полагающая его умирающим Чио наносит страшный удар катаной, окончательно разрывающий призрака в мутные лохмотья тумана, нехотя тающие в лучах выглянувшего свкозь тучи солнца.
Победа!
А дальше… дальше Томоэ на пару с Тэнко просили выживших никому не говорить о случившемся, ибо огласка чревата была Войной Кланов… которая все равно началась, но это было уже потом, и совсем по другим причинам. Чио получила приглашение занять место хатамото и хозяйки Широ но Юме вместо уходящей на покой Джун. И для верного Кеноске предлагали много интересного. Но они все равно уехали весной, продолжать поиски кровного врага Краба. Рэн вернулся в родные земли, увозя с собой веер Томоэ, очарованной смелостью и обходительностью Льва. И злобу разобиженной отказом леди Цумуги, которая была весьма недовольна тем, что ее так обошли. Эйго, освободившись от гнета безумного предка, объявил, что считает себя недостойным высокого поста и руки Томоэ. Новоиспеченный монах удалился в затерянный лесной храм, чтобы содержать его в порядке и искать просветления, спокойствия и всего остального. Правда, мало кто слышал его прощальные слова. О том, что он влюблен в перенесшую столько страданий по его вине женщину. Тенко, прихрамовую кицунэ. И надеется, искупив свою вину, обрести взаимность.
Что же будет дальше? Найдут ли Чио и Кеноске своего злодея? Кто вырастет из Хаяку, рожденного следующей зимой первенца Рэна и Томоэ? Сможет ли Эйго заслужить доверие лисы? Навсегда ли исчез побежденный дух предка? Кто знает… все еще впереди.
Конец.
Подводя итоги:
+ игроки остались довольны, все получили фан
+ попробовали сеттинг и систему
— куча косяков с моей стороны, в основном из-за сырости модуля. надо готовиться потщательней
11 комментариев
Но это Хаяку не помогло бы, судя по его… Карме.