Уже накануне можно было понять, что ничего хорошего эта ночь не сулит. В газетах ничего такого не писали, зато Дженкинс рассказывал, что в городе «завелися колдуны, похоже, что жиды». Пишут на стенах непонятное. Мистер Эдвардс бывал в Ист-Энде и видел, что там на стенах пишут — ему тоже сначала не очень понятно было.

И тут приглашение на званный ужин к лорду Экерсли. Старый знакомый мистера Эдвардса, еще с тех времен, когда мистер Эдвардс был такой, как раньше, а не как сейчас. Вместе в Гизе копали. Приехал как раз из очередной экспедиции и привез массу артефактов. Мистера Эдвардса (как его теперь называют) только-только попустило от Иглы Клеопатры, так что нужна была доза новых приключений. По пути ему встретился мистер Хейст, который тоже хлебнул лиха от злополучной Иглы и тоже шел в гости, видимо, за новыми ощущениями того же пошиба. Так что встретив еще и мистера Лернера, мистер Эдвардс ни чуть не изумился. А вот мистера Мэтлока не было, зато по словам мистера Хейста этот самый Мэтлок сам видел в Ист-Энде стены, расписанные не похабщиной, а египетскими иероглифами. И разумеется, ничего не записал. Зачем образование получал, а?

Встретившись с лордом Экерсли, мистер Эдвард сразу же заметил, что раскопки если и пошли на пользу, то не на пользу здоровью лорда. Это огорчало и настораживало. Зато тот факт, что лорд Экерсли копал в Саккаре, недалеко от пирамиды Нечерихета Джосера очень радовал.

И вот джентльмены спускаются в подвал, и мистер Эдвардс вновь чувствует, как на него наваливается тяжесть древности. Поэтому заранее обращается к своим спутникам:«Если вдруг я начну чудить — тащите меня на свежий воздух, не дождаясь докторов и всего прочего».

Во тьме подвала поблескивал позолотой древний гроб. Приблизившись к нему, мистер Эдвардс (кто бы это ни был на cамом деле) почувствовал, что миропорядок Маат нарушен, и, судя по характерным особенностям гроба — уже четыре с половиной тысячи лет как. А лорд Экерсли тем временем сказал, что сейчас покажет настоящее сокровище, так называемое «Сердце фараона». Нездоровое воображение мистера Эдвардса уже нарисовало ему сердечного скарабея, но нет — предмет оказался пекторалью, весьма искусно исполненной. Однако, на том месте где должен был быть солнечный диск, зияла прореха. Увидя это, лорд Экерсли побагровел, схватился за сердце и рухнул на плиты пола.