Юноша Н., студент-юрист весьма крупного и известного университета, сидит в коридоре на подоконнике и читает околоучебную книжку, коротая время до начала занятий — а может, ему просто нравится тут сидеть. В коридоре довольно тихо и безлюдно, утренние занятия уже закончились, а вечерние не начались, так что любой человек, чьи шаги гулко раздаются по пустынному коридору, так или иначе привлечёт к себе внимание. Этот, впрочем, растерянно вертящий головой, привлёк бы к себе внимание и в любой толпе. Высокий и тощий, в чёрной приталенной хламиде а-ля «мечта подростка-гота», из-за высокого воротника которой едва торчит кончик носа, с торчащей вверх шевелюрой, выкрашенной в чёрно-белый цвет; руки в карманах, плечи ссутулены, в глазах явная растерянность. Он идёт медленно, останавливается перед каждой развилкой, смотрит на таблички на дверях кабинетов — явно потерялся.
«Абитуриент», думает юноша Н., проникаясь сочувствием к этой ходячей нелепости. Окликает его с подоконника:
— Эй, ты что ищешь?
Юный гот (ну да, судя по лицу, лет пятнадцать) вздрагивает, поворачивает голову так, словно до того вообще не видел, что здесь кто-то есть, смотрит на юношу странно расфокусированным взглядом — будто не на его лицо, а сквозь него, в какую-то точку позади его затылка — или на внутренней стенке черепа. Двигается он тоже странновато, как-то механически; словно его тело — вовсе не тело, а скафандр, которым сидящий в кабине пилот управляет с помощью рычагов; или, скажем, он привык к совсем другой силе тяготения, а эта среда ему чужда.
Проходит несколько секунд, прежде чем он откликается:
— Я… Мне… Нужен преподаватель латыни. На консультацию… Меня должны были встретить на крыльце…
Он извлекает руку из кармана и бросает растерянный взгляд на экран своего смартфона.
— Отлично, — говорит юноша Н. — Пойдём, провожу на кафедру.
Он соскакивает с подоконника и берёт юнца под локоть. Сам-то он старшекурсник, знает все входы и выходы своего корпуса.
Абитуриент покорно следует за ним, вроде бы даже испытывая облегчение от того, что кто-то взялся за решение этой сложной задачи. Юноша Н. склоняется к мнению, что сей гот не просто инфантилен, а, скорее, является обладателем какого-нибудь психического диагноза вроде аутизма — слишком уж специфическое у него поведение.
— Как тебя зовут? — спрашивает он, ведя нечаянного подопечного в нужную сторону.
— Айзек, отвечает тот без задержки; видимо, он осознал, что находится в ситуации «разговор», и на это у него есть готовые шаблоны поведения. Без принуждения он добавляет: — Плохо ориентируюсь на местности. Внутри зданий не работает навигатор, — и показывает свой смартфон.
Юноша Н. представляется и готовится уже задать следующий вопрос, чтобы немного подбодрить «абитуру», но тут навстречу им из-за угла довольно быстрым шагов выкатывается преподаватель латыни — человек невысокого роста, кругленький и, несмотря на приличные годы и профессорское звание, довольно-таки живой в движениях.
— Магистр Шнеер! — восклицает он, чуть ли не нос к носу столкнувшись с юным готом. — Простите, ради бога, меня задержали, я Вас не успел встретить… — и подхватывает того под руку.
— Спасибо, Н., — бросает он на ходу. — Пойдёмте, магистр. У меня есть сомнения по поводу одного места в кодексе, мне нужно, чтобы Вы высказали своё мнение по поводу этого выражения… — и, продолжая говорить, проворно уводит покорного Айзека куда-то вглубь университета. Н. стоит оглушённый, пытаясь осмыслить новую информацию. «Магистр Шнеер»! Преподаватель!.. А казался абитуриентом…

Это хороший эпизод, чтобы представить Айзека Шнеера — эпизодического персонажа, который, однако, очень мне нравится, и я бы не отказался где-нибудь его сыграть. Айзеку 18 лет и у него действительно специфическая психическая болезнь; соответственно, специфическое отношение к окружающей действительности. Он — ребёнок-вундеркинд. Родился в семье простой и незамысловатой, не из интеллектуальной элиты; с окружающими особо взаимодействовать не стремился, так что некоторые его принимали за умственно отсталого, да и родители от него ничего особого не ждали — сидит, возится тихо с чем-то, и ладно. У Айзека, однако, способности были незаурядные — в особенности лингвистические способности. Он легко и непринуждённо выучивал языки, особенно увлекшись языками древними. В конце концов кто-то из учителей в школе (где он учился, надо сказать, довольно хреново), обратил на это внимание, подсунул ему задания с какого-то конкурса (взрослого, надо заметить), потом отправил его ответы в соответствующий университет… и так Айзек привлёк к себе внимание соответствующих специалистов. Ему, надо сказать, повезло — нажиться на нём никто не пытался. С его родителями поговорили, и в итоге Айзека забрали в университет, организовав ему обучение по индивидуальному плану. Он рано окончил университет, был, конечно, оставлен на кафедре… И в восемнадцать уже магистр, да. В своей области он гениален.
Айзек — гений в плане древних языков и лингвистики, у него незаурядные математические способности, если дело касается отвлечённой математики или математической же лингвистики. При этом он с трудом вписывается в реальность. Он вообще её с трудом замечает. Хотя он, несомненно, дееспособен, у него есть как минимум несколько специфических особенностей, которые делают его крайне инфантильным в определённых планах. Во-первых, у Айзека полный и безнадёжный топографический кретинизм. Он не способен запоминать дорогу, даже если ходил по ней до этого сто раз. Поэтому Айзек везде ходит с навигатором — в том числе и в магазин за хлебом.) Внутри зданий, где, как правило, интерактивного плана обычно нет, возникают проблемы. Во-вторых, Айзек не умеет считать. В практическом и бытовом смысле. Он не может определить, сколько денег и за что нужно заплатить, например; любое «один плюс три» для него — проблема. Количества он считает на пальцах; а для вычислений использует калькулятор. То есть в его сознании «чистые цифры» и практическое применение счёта в быту непоправимо разорваны и никак не соединяются. Ну и в-третьих, у него очень специфическая манера себя вести. Он с крайним трудом вписывается в рамки этикета, намёков и интонаций не отслеживает совершенно, и сам в высказываниях прям и честен, как кувалда, что порой вызывает странную реакцию. Он не умеет ни врать, ни притворяться; максимум, на что он способен — умолчать; но любое «мне нельзя тебе об этом говорить» и «не скажу» отлично показывают, что он что-то скрывает.
Айзек, в принципе, приспособляем к реальности — он обучается и осваивает новые навыки, он находит «подпорки» для своих слабых мест (навигатор, калькулятор, электронный ежедневник, напоминающий, что надо поесть, например). Но то, что для других естественно, ему даётся ценой больших усилий; обычно он либо бесит окружающих, либо вызывает желание опекать его. Но Шнеер — не ребёнок в плане привязанностей; заботу о себе он принимает как должное, без благодарности, да и вообще он по большей части «не видит» окружающих людей, даже если с ними взаимодействует. Это тоже область осознанных интеллектуальных усилий. Соответственно, у него крайне зыбкие представления о морали и нормах.

Ну а дальше персонажа можно уже обтачивать под конкретную игру, заменяя реалии соответствующими реалиями. Мне, например, приходил в голову такой вариант. Поиграть Айзека в паре с учеником, в каком-нибудь модуле про мистиков, охотников на демонов и пр. Обширные знания по древним языкам делают Шнеера крайне компетентным оккультистом (допустим); соответственно, у него есть ученик, который эти знания усиленно перенимает. Ученик, однако, человек взрослый и вполне нормально ориентирующийся в реальности; при первом приближении за «профессора» всегда принимают ученика, а нелепого Айзека — за подмастерье. Айзек, который статусную систему воспринимает тоже с трудом, на это просто внимания не обращает, так что периодически случаются забавные ситуации. Кажется, что ученик в паре главный — он не только Айзека опекает, но и командует — куда идти, что делать — в реальности. А вот когда доходит собственно до дела (изгнания, составления заклинания, что там ещё подобное должно быть) — тут уже роли меняются. И в этой паре интересно двойственные получаются отношения; перспективно для работы, ну и для внешнего отыгрыша хорошо.
Мне интересно посмотреть именно на его взаимодействия. Большую часть времени он — ведомый; мыслью «не здесь» и потому пассивен, мягок, уступчив. Но когда что-то привлекает его внимание и возникает «я хочу», Айзек прёт к цели с напором и целеустремлённостью танка. Потому что с тактом, деликатностью, этикетом и моралью у него большие сложности. При этом у него есть какие-то усвоенные нормы, но усвоены они в фирменном стиле, поэтому срабатывать будут… своеобразно. Вот на этот контраст двух манер поведения я хочу посмотреть, проследить его, прочувствовать; уловить его манеру воспринимать, желать и думать; и интересно же, как и какие нормы у него проработаются в результате взаимодействия и столкновения с миром, какой опыт он извлечёт и как его интерпретирует. Мне интересен Айзек как коммуникант :)

Другое дело, что Айзек, конечно, трудноватый для партии персонаж. Он клёвый в плане своей специфичности, богат для создания игровых ситуаций — но может же и бесить и откровенностью, и беспомощностью в определённых ситуациях (Айзек опять потерялся, Айзек ни хрена не заметил). Он требует много внимания к себе; а ещё он не гибкий. Поскольку Айзек — крайне специфический коммуникант, практически вся ответственность за качество отношений будет ложиться на второго игрока. Мне будет сложно подстраивать Айзека под характеры других персонажей — он в этом плане как рельса. Его можно играть только в партии, в которой все не против именно такого характера взаимодействий. И, я думаю, он проблемный персонаж; тут, конечно, многое зависит от того, в какую сторону хочет повести мастер, но потенциально Айзек проблемогенератор, способный сорвать успешные переговоры, насоздавать лишних сложностей, навлечь неприятностей… это как Малкавиан в партии. Если игрок нацелен на эффективность, Айзек будет бесить.

Всё это теоретизирование, конечно. В перспективе ничего не предвидится. Но мне было бы интересно его поиграть.

P.S. Учёные звания-степени в тексте условны, на соответствие их реалиям я не проверял — это нужно подпиливать уже к каждому конкретному случаю.