Здесь — немного внутреннего восприятия происходящего и парочка пришедших постфактум вопросов организационных. Ибо стало любопытно использование подобных сцен и как подопытному, и как в перспективе ставящему опыты)).

Касаемо совместных действий, мы опять успели совершить немногое: рассчитаться с нокером за починку сундучка, дать в глаз (притом, единственный) двум странным химерам, порожденным чей-то ненавистью, и подготовить на будущее заделку в духе «мимо тещиного дома я без шуток не хожу» над выросшим возле фригольда филиалом банка (ибо «Живой камень» чешется, да и нечего плодить Банальность)). Обещанный прием у герцога все еще остался впереди, а во время подготовки к нему персонажи были всецело погружены каждый в свои воспоминания.

Отчасти это уже стало какой-то особой традицией кампании: мы не столько действуем вместе, сколько либо каждый по своим закоулкам реальности, либо — глубоко в своих же воспоминаниях. И не скажу, что это плохо — наоборот, подобные театры одиноких актеров отлично помогают и других посмотреть, и себя показать. Особенно учитывая, что игроки Языкатая Хвеська и Дерево-С-Грибами)) не всегда могут поровну разделять спотлайт.

Для Рауты тот день был не чем иным, как шансом вновь обрести себя и свое место после пробуждения. Она с самого начала была готова к тому, что ей придется очутиться в малознакомом месте среди еще такого непонятного Мяса и, по возможности честно, ответить на вопрос, почему ей нет места среди собратьев. Ее наставник выбрал для этого события день Благословения одного из подданных барона— похоже, что в надежде на подобающий настрой.

Но с самого начала все вышло не так просто, как хотелось бы. Рауте и до того приходилось видеть Мясо, однако же оно было другим: сильным духом и слабым телом, бросающим вызов собственной природе и тем самым рождающим в ней желание помочь и защитить. Теперь в огромном зале перед гломом раскинулось нечто не виданное ранее. Аристократия фейского общества, одним своим видом похожая на живое воплощение чудесного. Величественные наряды, химерическое оружие самых причудливых форм и гордые лица — смотревшие на нее то с интересом, а то и с подозрением. В таком море внимание можно было просто утонуть, однако Рауте удалось сберечь ясность ума и сообразить, что ей стоит и не стоит делать в этом месте. Задумка наставника была верна: пусть она сама, без его помощи, покажет, чего стоит в вопросах этикета.

Побросались жменьками десяток (и вот почему, почему, когда с фанатичным видом начинаешь выбирать их с уголков стола, рождается ассоциация с дозою таблеток? О_о). Вышло на удивление безболезненно: за каждую выпавшую удачу игрок-я получал одно руководство к действию. Итога хватило с головой, и выражение «светский раут» стало приобретать для меня дополнительную суть. И да, формулировка «чужой среди чужих» не всегда эквивалентно «полной дуре»)).

Вскоре учитель и ученик уже стояли, коленопреклоненные, перед лицом барона Невилля и его супруги Калиентры. Посыпались вопросы, ожидаемые и неожиданные одновременно — о причинах, о происхождении, о прошлом… Раута не видела смысла в заглаживании острых углов, а потому честно рассказала о своем фактическом изгнании и переходе на другую сторону конфликта, к людям. Закончилось все дело предложением единственного ценного, что она могла предоставить феям, — знаниями своего народа.

Не сказать, что история раскола Неодушевленных, равно как и личная в том роль, особо впечатлила придворных — сложилось впечатление, что в ее речь мало кто вслушивался. Зато наставнику посыпались вполне справедливые укоры, что настолько чуждому созданию нечего делать при Дворе. Мнения разделились — а прозвучавшее «прогнать» из уст барона больно ударило по каменному сердцу. Потому что идти Рауте было больше некуда.

В этот момент я уже была близка к тому, чтобы приняться за выгрызание причудливых узоров на ногтях. Концепция недофеи-Маугли летела примерно к тем феЯм зеленым, которыми я периодически ругаюсь)). Стало интересно — а что бы было, не получи я Благословения?

Впрочем, именно в этот момент леди Калиентра заметила, что главная цель была несколько иной: здесь они собрались для Благословения одного из подданных, слуага Лориана. Раута с наставником отошли в сторону, освободив место для церемонии. В не самом твердом, надобно сказать, расположении духа, они молча наблюдали за разворачивающимся действом.

Темный зал с колоннами, возле которых расположились приглашенные, синий свет магического пламени, чертящего круг у ног слуага, блеск химерических мечей, отливающих молнией и золотом, у рыцарей по обе стороны трона — и дико неуместный, высоченный силуэт дочери камня, похожий в темноте на неживую статую. Неизвестно, о чем думал Фальстаф, позволив глому присутствовать в момент открытия истинного имени…

Признаюсь честно: уже ради этой сцены стоило затевать все происходящее. Достаточно было лишь пары метко вставленных деталей, и мозг уже заваривал картинку в, кажется, правильную сторону. От образов церемонии, возникших в голове, перед глазами живо потемнело, проецируя туда все игры вспышек и теней. А со стороны, наверное, я как всегда выглядела Деревом-С-Грибами)).

Когда же церемония затихла, барон объявил во всеуслышанье, что «пусть решит фиор» — и дал Рауте право выбора между поединком и танцем. Глом, не колеблясь, выбрала бой; противником ее стала леди Беатриче, возлюбленная Невилля. К счастью для обеих, в этом поединке им было оставлено право сражаться каждая своим оружием. Каменными кулаками и химерическим палашом, соответственно.

Услышав о «драке до пяти ран», я как-то синхронно с персонажем ужаснулась, что ненароком могу устроить фейский блинчик. Шесть точек Силы, даже с дырявой Ловкостью, — это бывает страшно. Впрочем, при мысли о танцующем гломе и вовсе возник образ Пизанской башни, а значит, дуболом так дуболом)). Однако Беатриче оказалась весьма живучей дамой — в плане поглощения урона так особенно.

Как допыталась я впоследствии, не факт, что драка была легче предложенной альтеративы, ведь там я могла рассчитывать на помощь партнера-наставника.

Поединок вышел на удивление коротким — противники успели лишь пару раз обменяться ударами без намеками на хитрость, и победа уже досталась Рауте. Таким образом, она честно выборола право остаться при дворе — а заодно и нелюбовь с баронской приближенной стороны.

Собственно, на том дело и кончилось — а затем небольшим мастерским экскурсом перенеслись назад в текущую реальность. Впечатление осталось действительно как после грамотно поставленной театральной сцены, что и подтвердилось затем, когда я одним глазом влезла в тетрадку с «мастерским произволом» (я случайно, честное слово!))
Итоговый вывод, когда немного отпустило впечатление, был странен: с одной стороны, подобные моменты помогают нехило так раскрыть задумку образа, а с другой — каждый варится очень по отдельности, и мы пока что кто угодно, но только не полноценные соратники. Непривычно, учитывая иной опыт командных игр, где чувство скованности одной цепью железно. Но, может быть, так оно и надобно?

Ну а теперь — собственно, по наболевшему вопросному:

1) В насколько серьезные (то есть, серьезно меняющие мотивации) подробности можно и нужно ударяться при отыгрыше прошлого? Стоит ли давать при этом полную свободу воли, или же обезопаситься призрачными рельсами (проведенными в гордом одиночестве или на пару с игроком)?

2) Если наступает момент, что персонаж вот-вот завалит всю текущую концепцию, кто виноват и что делать? Пусть идет как есть, меняя подробности настоящего, или же рояли в помощь? Да и вообще, должно ли они хоть как-то аукнуться в действительности?

3) И напоследок — жлобское: стоят ли данные экскурсы опыта в цифровом эквиваленте?