Спуск в кромешной темноте давался нелегко, то и дело в лицо попадали корни деревьев, паутина и чёрт знает что ещё. Шли мы молча. Стены, непроглядная чернота, отчётливые звуки шороха, капающей воды смешивались с чем-то ещё, чем-то не из этого мира, словно мёртвые говорят.

«Фэйн, Фэйн, Фэйн. Что же сейчас с тобой»? — я волновался за друга, ведь мы выросли вместе, с самого детства этот рыжий чёрт был рядом, влипал в передряги, и мне приходилось его вытаскивать, но, надо сказать, что без него моя жизнь была бы скучной и бессмысленной. Так получилось, что в моей жизни самыми главными людьми стали отец с матерью и Фэйн. Когда отца не стало, а мать совсем закрылась ото всех, мне пришлось перебраться в коморку над отцовской мастерской, и только Фэйн был рядом, раздражал меня своей болтовнёй. А теперь и его нет.

— ФЭЙН! — эхо подхватило имя и унесло его куда-то в глубину, где оно и затерялось в бесконечных поворотах. Впереди шла, как она представилась, Секлес, а замыкал наш отряд здоровяк Альфус.

— Тиш-ш-ш-ше, глупец, никто не знает, что ты можешь тут разбудить, но нам нужно как можно быстрее найти твоего друга и возвращаться, — Секлес говорила тихо, казалось спокойно, но что-то в её голосе выдавало встревоженность. — это Запретные Земли, вам не следовало сюда соваться.

— А кто знал? Земли и земли, никакой таблички или забора! — я раздражённо фыркнул в спину девушки, за что получил лёгкий подзатыльник от Альфуса.
— Уважай чужие законы! — его голос даже шёпотом чувствовался, как град катящихся камней.
— Ой, а сам-то тоже не отсюда, ещё что-то мне тут будет говорить.
— Я не виноват, нас выбросило море.
— Да, давай теперь во всём винить море! Нас, между прочим, тоже выбросило море! И что теперь? Ты святоша, а я козёл отпущения? И кого это — вас? Что-то не вижу, чтоб с тобой был кто-то ещё! — я был готов продолжить свою тираду, но рука в кожаной перчатке зажала мне рот, в спину упёрлось что-то мягкое, а к горлу был прижат холодный кинжал.
— Ещё одно с-с-с-слово, и к моему Господину я доставлю только твоего дружка, а вы оба останетесь тут, пока вас не с-с-с-съедят и не оставят в каком-нибудь углу зловонной кучей дерьма, — тихий шелест слов и очень красноречивый и молчаливый кинжал были крайне убедительны, так что я только застыл на месте.
— А теперь слушайте меня — мы быстро находим твоего Фэйна, а после тут же отправляемся обратно, всем всё ясно?
— Лишь один вопрос. Как? Там на выходе нас ждёт какая-то жуткая помесь кошек и акул размером почти с лошадь! Ты уверена, что они ушли? — я не имел ни малейшего представления о том, как нам вернуться и есть ли выход на другой стороне.
— Вот этим, — в темноте слабо замерцало в руках Секлес, а мое любопытство, будь оно материальным, уж точно светило ярче солнца. Ампула, наполненная серебристой, постоянно перетекающей жидкостью с чёрными вкраплениями завихрений, манила и притягивала, я заворожёно следил за этим чудом взглядом. Длилось это, правда, не долго, и я даже слегка заскулил, когда ампула вновь спряталась где-то в нагрудных карманах Секлес. Тьма вновь сомкнулась вокруг нас.

Попытавшись опереться на стенку прохода, мной было экспериментальным путём обнаружено полное отсутствие стен — мы находились в огромном зале. Со слов Секлес, потолок держался на нескольких колоннах, которые уходили в такую темноту, что даже она не видела, где оканчиваются они. Эти жёлтые глаза с кошачьими зрачками внушали страх.

— Когда-то тут была битва, настолько древняя, что даже моего Господина ещё не существовало, но победителей нет, этот зал — склеп, — сказала Секлес голосом до оцепенения холодным и ровным, даже привычного шелеста не было.

— Так мы что, стоим на трупах? — нервно переступая с ноги на ногу, я мысленно извинялся перед теми, на кого мог наступить.
— Дайте мне минуту, — Альфус впервые за долгое время подал голос, — я попробую узнать, что тут произошло.

Воцарилась тишина, лишь со стороны Альфуса доносилось рокочущее бормотание. Это место угнетало — темно, холодно, Фэйн где-то дальше, там, в неизвестности, даже уверенная в себе Секлес теперь кажется мне робкой, обо мне говорить нечего, мои колени дрожали.

— Битва была кровавой. И мы зря нарушили покой этого места, — голос Альфуса раздался из темноты, его глаза слегка поблёскивали в темноте бледно голубым огоньком, а сам он покачивался. Что можно было понять по мерцанию глаз, — Впереди есть проход, твой товарищ там, в самом сердце этого места…

— Фэйн? Он жив, как он вообще там оказался? — мой голос дрожал в такт моим коленям.
— Тише! Кажется, мы не одни, — Секлес одёрнула меня и здоровяка. — Сундуки…
— Сундуки? — готов дать руки Фэйна на отсечение — сейчас и у меня глаза горели, а голос приобрел очень жизнерадостные и тёплые нотки, — Это место начинает мне нравиться! Ведь сундуки сулят нам находку, а находку можно использовать, ну или продать! Я уверен, Фэйн бы умудрился продать втридорога любую вещь. Давайте вскроем уже сундуки, и двинем за Фэйном! — от моего страха не осталось и следа.

— А ты помнишь перчатку? Вот я её отлично помню! Так что мы ничего тут трогать не будем, — Секлес до боли сжала моё плечо.
— У меня идея! Давай, прицелься вместо меня, ни черта не вижу! — я не слышал уже приказа Секлес, в голове свербило слово «сокровища».
— Да, что с тобой, Люка… Твою мать, — понимая, что до меня уже не достучаться, она молча направила мою руку. В тишине раздался животный визг, решив, что сдуру Секлес спутала сундук и Альфуса, я резко потянул на себя, но мою руку дёрнули в ответ. Цепь натянулась.

— Это какой-то совершенно непра-а-а-а-авильный сундук с сокровищами! — меня сдёрнуло с места и потащило куда-то во тьму, орущего ругательства на полузабытом наречии. К счастью или нет, но мимик, которым оказался злополучный сундук, затащил меня именно в тот проход, в который нам и было нужно. Болт выпал, когда цепь застряла между камней на повороте, и мимик, подвывая и поскуливая, скрылся где-то в лабиринте отворотов. Отряхиваясь и возвращая арбалет в боевую готовность, я неотрывно смотрел прямо. Там, во тьме, мерцало что-то мертвенно зелёное, каждым сантиметром кожи, покрытой мурашками, я чувствовал, что именно там Фэйн, именно туда нам надо, и именно туда никто не хочет идти.

— Ты цел? — Альфус грохоча, догнал меня, когда арбалет был уже вновь взведен. Я не ответил. Секлес возникла как обычно бесшумно.
— Каж-ж-ж-жется, я говорила, Люка, что не следует ничего трогать, — в голосе шелестело раздражение.
— Такого не помню, но кажется, нам туда, — указывая на зелёное мерцание впереди, я зашагал вперёд. Оттуда несло сыростью и чем-то спиртным, а когда мы были на полпути, то до нас донеслись булькающие звуки, словно что-то говорило под водой. Свечение становилось ярче, но глаза не резало, а, словно, всё плыло и двоилось. Тошнотворное чувство качки на суше. Впрочем, мне не привыкать.

Никто из нас не был готов к увиденному. Меня вывернуло. Небольшая комнатка залита мерцающим изумрудным светом. Вдоль стен и напротив стояло по столу, широкие, с толстой столешницей. На каждом вразнобой стояло множество различных колб с мутной желтовато-зелёной жидкостью. Пузыри медленно поднимались вверх и лопались, издавая противный булькающий звук. Каждая из колб была подсоединена к запутанной сети из трубок-лиан, в них перетекала точно такая же жидкость. На центральном столе, соединяя воедино трубки в гигантском резервуаре с дурно пахнущей жижей, плавали мозг и один единственный глаз, который не отрываясь следил за нами. А над всем этим, опутанный сотней трубок, висел распятый Фэйн, по телу которого шныряли с трубками в клешнях те самые чёртовы крабы.

— Фэйн! — я ринулся к нему в попытке сорвать лианы, но стоило мне приблизиться, как на протянутую руку упал небольшой краб, он вцепился в кожу лапками и клешнями. От боли я дёрнул руку, чтоб сбить его, но вместо этого краб засветился ярче и лопнул с яркой вспышкой. Это был взрыв почти бесшумный, но такой сильный, что меня откинуло, и я скорчился на полу, прижимая искалеченную руку к груди. В разорванных тканях виднелись осколки кости. От боли и шока я мог лишь тихо скулить: Фэйн… Фэйн… Фэйн…

Медленно все подняли взгляд вверх. Комната полнилась зелёным свечением не из-за колб. Потолок был живым, сотни и сотни крабов мельтешили вверху. И первый упавший стал для них сигналом. Потолок стал словно опухать над нами. Отвести взгляд от этого зрелища было сложно. Даже я заворожённо смотрел, как изумрудный нарыв растёт и обречённо ждал, когда он лопнет. Мгновение растянулось в минуты и…

Изумрудная смерть рухнула на нас. Я почувствовал, как сотни крабьих ножек и клешней впились в кожу через рубаху. Я видел, как Альфус накрыл собой Секлес, но не успел нависнуть надо мной. Зелёные и изумрудные всполохи застилали мне глаза, боль, жгучая боль от вывороченного позвоночника, сломанных рёбер, а затем темнота и ничего более.