Dramatis Personae
Нордик (воин и последователь Эн Гората, бывший бандит c дороги)
Резиль (воин, бывший ученик чародея)
Матлал (эльф, бывший культист Драколиска)
Арвельт Мотылек (колдун, бывший помощник чародея)

Отряду удалось убедить Альбрехта, который размышлял о добровольном изгнании в отшельничество все же явить себя Ржавому Собору. Вместе с ним отправился Умвельт и водоворот церковных дел затянул жреца, вынудив его оставить стезю искателя приключений. На его место пришел Арвельт, молодой колдун, у наставника и господина которого когда-то учился и Резиль (что кончилось его бегством и сменой ремесла). Начал он с того, что подчинил и изгнал призванную тварь, которая уже долгое время сидела внутри призывного круга обжитой башни. После того, как кристаллическое существо покинуло реальность, старые ранения были залечены, а Мотылек введен в курс дела, отряд вновь выдвинулся в путь, прихватив с собой овец (направлялась группа в галерею и таким образом решила проблему неестественного голода и портящихся припасов). Первым попавшимся на пути экспонатом было пожирающее свет анти-изображение, зеркально отражающее реальный мир, но инвертированное и полное тени, освещенное спорадически вспыхивающим то там, то здесь огнем серно-синего цвета. Тут кто-то вспомнил о книгах, когда-то отнятых у Пустого Рыцаря. Они позволяли, потратив время и сделав сложную проверку интеллекта, попытаться идентифицировать объекты из галереи и тут вновь помог Арвельт, у которого с интеллектом дела обстояли гораздо лучше, чем у товарищей. Он выяснил, что если кто-то прикоснется к своему двойнику из инвертированной картины, то аннигилирует, да и окружающих не ждет ничего хорошего. Потому картину решили пока что не трогать.

Неподалеку расположились абстрактный рисунок, шары краски из которого поплыли в воздухе следом за зрителями и огромный латунный планетарий, изображающий дюжину чуждых планет, одновременно похожий и непохожий на тот, который отряд видел раньше. Тщательно исследовав его, Резиль пришел к выводу, что если синхронизировать оба механических сооружения, можно добиться большего эффекта, но это потребует недюжинных познаний в астрономии. После этого отряд остановился на короткий привал, прикончив первую из овец (еще одну похитили каннибалы-критики) и двинувшись дальше наткнулся на воскового пучеглазого гоблина, который орал и стенал, требуя «дать ему штуку» (ятаган Перуза) в чем скульптуре было отказано. Другой найденной диковинкой был плывущий по воздуху кожаный мешок, привязанный к полу веревкой. Что-то внутри него содрогалось и подергивалось, вызывая подсознательное чувство омерзения. Матлал разрушил интригу выстрелом из арбалета, выпустив наружу облако ядовитого газа. После этого группа вернулась в планетарий и потратило изрядное время на то, чтоб выломать там массивную каменную дверь. За ней скрывалось сразу несколько экспонатов. Скульптура упыря-трупоеда из агата и янтаря, одновременно прекрасная и уродливая, нефритовая саранча длиной в фут и восемь застывших и обнаженных людей, у которых что-то не так с лицами. Когда Мотылек осмотрел фигуры поближе, стало ясно, что с их лицами не просто что-то не так, их нет вовсе. Глубоко внутри каждой головы мерцает свет, не ярче зажженной спички. Глазницы сожжены, пазухи и верхняя челюсть исчезли, надбровные дуги выжжены, как притолока очага. Густая, серая и едкая щелочная слизь скопилась на обнаженных костях нижней челюсти и стекает на пол. В тот момент, когда колдун осматривал фигуры, свет вспыхнул, ярче и ярче до тех пор, пока провалы на месте лиц не обратились в горящие ярко-белым фонари. Сами люди остались неподвижны. Заглянув в соседние проходы, в одном обнаружили гигантских размеров комнату, в центре которой что-то вроде двух отпечатков очень больших ладоней (отряд справедливо предположил, что обнаружил убежище Куратора), а в другом гигантскую темницу в форме многоуровневого дома с мебелью из проволоки. Подобно хомяку в клетке, внутри бродил человек, чья одежда превратилась в сгнившие лохмотья. Промежутки между прутьями достаточно велики, чтобы узник мог легко вылезти между них и группа решила пока не трогать клетку, полагая что это какая-то ловушка. В ходе короткого привала исчезает третья овца и на этом было решено покинуть галерею.

Отправившись в сады, отряд окунулся в растительные ароматы и теплый свет солнечных светильников. Пройдя зал, заполненной ароматом черных роз, авантюристы внезапно оказывается но к носу с огромной саранчой, крайне похожей на недавно украденную скульптуру. Нефритовый собрат привел гигантское насекомое в восхищение. Выяснилось, что саранча эта разумная и говорящая, а себя называет Келандином, в честь двуногого из прочитанной книжки. Резиль убедил Келандина в том, что скульптуру несут на выставку, где все будут ей любоваться, что привело саранчу в еще больший восторг, а Нордик скормил ей одну из овец. Перед расставанием Келандин успел рассказать о своем друге, который живет в гроте, черве Германдере и о том, как до него добраться. Когда отряд отправился назад, к выходу из картины, Арвельт в какой-то момент случайно оглянулся и самым краем зрения приметил на потолке восемь ярких точек. Все это время фонарщики не торопясь ползли следом за ним. Все то время, что колдун судорожно листал альбомы и справочники, пытаясь понять, с чем столкнулся, восьмерка провела, недвижно застыв на потолке и повернув лица-светильники к Мотыльку. Когда колдун все-таки нашел нужные строки, это ничуть его не обрадовало. Если верить книгам, «Шеренга фонарщиков» Патрика Вудхалва — довольно странный объект искусства. Их, калек несущих свет, всегда восемь и своим поцелуем они способны передать его новому носителю и погибнуть, сохранив неизменное число. Они ждут, когда новый носитель станет уязвим и поджигают мертвых на своем пути. Нордик припомнил зал с черными розами, поглощающими свет. Фонарщиков решили заманить туда и дать им бой, что и было проделано. Свет лиц-ламп стал более приглушенным и узконаправленным, как луч прожектора, спрессованный со всех сторон тьмой, на руку сыграли и заросли шипастых кустов, ранящих и задерживающих преследователей, в то время как большая часть отряда носила латы и двигалась с большей легкостью. Посреди боя Мотылек попытался призвать существо из иных миров, но что-то пошло не так и мир сошел с ума. Хаос ворвался в него, прекрасный в своем уродстве. Реальность изменялась, пульсировала, бесцельно и щедро расточала гипнотическую колдовскую энергию (игромеханически это была одна из абстрактных форм, Imaginary Equation, Incorrect yet True). Бой стал гораздо более причудливым — каждый шаг сопровождался неконтролируемыми проявлениями магии, вспыхивали пламенные стены, кто-то становился невидим, кто-то прозревал иные места, появлялись иллюзии и полуматериальные твари, но в конечном счете невзирая на фантасмагорию вокруг восемь фонарщиков погибли один за другим, так и не подарив никому свой поцелуй света.

Покончив с врагом, отряд помчался прочь от дыры в реальности — вдоль стен, по котором носились узоры, каких ни одному художнику не вообразить, цветов, которые кричат так, что голова болит нестерпимо, мимо гигантских движущихся деталей, соединенных в колоссальный золотой механизм размером с Ворнхейм, мимо Замии Торн, которая улыбалась и что-то нежно шептала стоящим перед ней на коленях людям-орхидеям. Вскоре ошалевшие искатели приключений вываливаются внутрь башни-обсерватории. Следом за ними вывалилось несколько ярких шаров и взорвались, покрывая окружающих безвредной краской. Оставалась последняя проблема — колдун был уверен в том, что из тех, к кому прикоснулся хаос, первый заснувший погибнет. Отряд решил просить помощи у Альбрехта, добираться к которому пришлось под проливным дождем. Убедить церковных служек передать сообщение куда-то в глубины ржавого собора стоило немалых трудов, но несмотря на поздний час святой ответил на просьбу о помощи и, разместив гостей в кельях, заверил, что когда настанет новый день, он сделает все, что может, но лишь для троих. Всем придется провести бессонную ночь, а кому-то и две. На этом сессия завершилась.